Воспоминание

Когда психологи говорят о воспоминании как о сложившейся привычке, как о впечатлении, все глубже и глубже внедряющемся в нас посредством повторения, они забывают, что огромное большинство наших воспоминаний касаются таких событий и подробностей нашей жизни, к существу которых относится обладание определенной датой, а, следовательно, невозможность когда-либо воспроизводиться. Воспоминания, приобретаемые умышленно посредством повторения, редки, исключительны. Напротив, регистрирование нашей памятью фактов и образов, единственных в своем роде, осуществляется непрерывно, во все моменты нашей жизни. Но мы скорее, замечаем такие воспоминания, которые сознательно усваиваются нами, ибо как раз они нам наиболее полезны. А так как усвоение этих воспоминаний путем повторения того же самого усилия похоже на уже известный нам процесс приобретения привычки, то мы, естественно, обнаруживаем склонность выдвигать воспоминания этого рода на первый план, рассматривать их как образец всякого воспоминания, т. е. видеть и в самопроизвольном воспоминании то же самое явление в зачаточном состоянии, как бы приступ к уроку, который предстоит выучить наизусть.

Самопроизвольное воспоминание является сразу совершенно законченным; время ничего не может прибавить к этому образу, не извращая самой его природы; он сохраняет в памяти свое место и свою дату. Наоборот, усвоенное нами воспоминание выходит из-под власти времени, по мере того как урок все лучше и лучше выучивается; оно становится все более и более безличным, все более и более чуждым нашей прошлой жизни. Итак, повторение отнюдь не может иметь результатом превращение первого воспоминания во второе; его роль состоит просто в том, чтобы все полнее и полнее использовать те движения, в которые продолжается воспоминание первого рода, сорганизовать их в одно целое и построить таким образом механизм, создать новую телесную привычку. Но такая привычка есть воспоминание лишь постольку, поскольку я припоминаю, как я ее приобрела; а припоминаю это лишь постольку, поскольку обращаюсь к моей самопроизвольной памяти, которая датирует события и заносит каждое из них в свой список только один раз.

Проанализируйте теперь те приемы, которые рекомендует воображению мнемотехника, и вы найдете, что задача этого искусства как раз и состоит в том, чтобы выдвигать на первый план стушевывающееся самопроизвольное воспоминание и предоставлять его, подобно воспоминанию активному, в наше распоряжение; для достижения этого надо прежде всего подавить все бессильные потуги действующей или двигательной памяти. Чтобы упражнять ее, надо развить в себе такие привычки, как, например, уменье сразу удержать в памяти различные сочетания точек, даже не помышляя о считывании их: необходимо до известной степени подражать мгновенности этой памяти, если мы желаем подчинить ее себе. И все-таки она остается капризной в своих проявлениях; а так как те воспоминания, которые она приносит с собой, носят на себе печать грез, то сколько-нибудь систематическое вмешательство ее в нашу духовную жизнь редко обходится без глубокого расстройства умственного равновесия.

Мы перейдем теперь к рассмотрению этих промежуточных состояний и попытаемся выделить в них то, что приходится на долю зачаточного действия, и то, что относится к независимой памяти, т. е. к образам-воспоминаниям. Каковы же эти состояния? Представляя одной своей стороной движения, они должны, согласно нашей гипотезе, продолжаться в текущее восприятие; но вместе с тем в качестве образов они должны воспроизводить прошлые восприятия. Но тот конкретный акт, посредством которого наше прошлое снова схватывается нами в настоящем, есть узнавание.

Запоминание. Память, как и любой другой познавательный психический процесс, обладает определенными характеристиками. Основными характеристиками памяти являются: объем, быстрота запечатления, точность воспроизведения, длительность сохранения, готовность к использованию сохраненной информации.

Объем памяти - это важнейшая интегральная характеристика памяти, которая характеризует возможности запоминания и сохранения информации. Говоря об объеме памяти, в качестве показателя используют количество запомненных единиц информации.

Такой параметр, как быстрота воспроизведения , характеризует способность человека использовать в практической деятельности имеющуюся у него информацию. Как правило, встречаясь с необходимостью решить какую-либо задачу или проблему, человек обращается к информации, которая хранится в памяти. При этом одни люди достаточно легко используют свои «информационные запасы», а другие, наоборот, испытывают серьезные затруднения при попытке воспроизвести информацию, необходимую для решения даже знакомой задачи.

Другая характеристика памяти - точность воспроизведения . Эта характеристика отражает способность человека точно сохранять, а самое главное, точно воспроизводить запечатленную в памяти информацию. В процессе сохранения в памяти часть информации утрачивается, а часть - искажается, и при воспроизведении этой информации человек может допускать ошибки. Поэтому точность воспроизведения является весьма значимой характеристикой памяти. Важнейшей характеристикой памяти является длительность, она отражает способность человека удерживать определенное время необходимую информацию. Очень часто на практике мы сталкиваемся с тем, что человек запомнил необходимую информацию, но не может ее сохранить в течение необходимого времени. Например, человек готовится к экзамену. Запоминает одну учебную тему, а когда начинает учить следующую, то вдруг обнаруживает, что не помнит то, что учил перед этим. Иногда бывает по-другому. Человек запомнил всю необходимую информацию, но когда потребовалось ее воспроизвести, то он не смог этого сделать. Однако спустя некоторое время он с удивлением отмечает, что помнит все, что сумел выучить. В данном случае мы сталкиваемся с другой характеристикой памяти - готовностью воспроизвести запечатленную в памяти информацию.

Как мы уже отмечали, память - это сложный психический процесс, который объединяет целый ряд психических процессов. Перечисленные характеристики памяти в той или иной степени присущи всем процессам, которые объединяет понятие «память». Знакомство с основными механизмами и процессами памяти мы начнем с запоминания.

Запоминание - это процесс запечатления и последующего сохранения воспринятой информации. По степени активности протекания этого процесса принято выделять два вида запоминания:

1. непреднамеренное (или непроизвольное)
2. преднамеренное (или произвольное).

Непреднамеренное запоминание - это запоминание без заранее поставленной цели, без использования каких-либо приемов и проявления волевых усилий. Это простое запечатление того, что воздействовало на нас и сохранило некоторый след от возбуждения в коре головного мозга. Например, после прогулки по лесу или после посещения театра мы можем вспомнить многое из того, что увидели, хотя специально не ставили себе задачу на запоминание. В принципе, каждый процесс, происходящий в коре мозга вследствие воздействия внешнего раздражителя, оставляет после себя следы, хотя степень их прочности бывает различна. Лучше всего запоминается то, что имеет жизненно важное значение для человека: все, что связано с его интересами и потребностями, с целями и задачами его деятельности. Поэтому даже непроизвольное запоминание, в определенном смысле, носит избирательный характер и определяется нашим отношением к окружающему.

В отличие от непроизвольного запоминания произвольное (или преднамеренное) запоминание характеризуется тем, что человек ставит перед собой определенную цель - запомнить некую информацию - и использует специальные приемы запоминания. Произвольное запоминание представляет собой особую и сложную умственную деятельность, подчиненную задаче запомнить. Кроме того, произвольное запоминание включает в себя разнообразные действия, выполняемые для того, чтобы лучше достичь поставленной цели. К таким действиям, или способам запоминания материала, относится заучивание, суть которого заключается в многократном повторении учебного материала до полного и безошибочного его запоминания. Например, заучиваются стихи, определения, законы, формулы, исторические даты и т. д. Следует отметить, что при прочих равных условиях произвольное запоминание заметно продуктивнее непреднамеренного запоминания.

Главная особенность преднамеренного запоминания - это проявление волевых усилий в виде постановки задачи на запоминание. Многократное повторение позволяет надежно и прочно запомнить материал, во много раз превышающий объем индивидуальной кратковременной памяти. Многое из того, что воспринимается в жизни большое число раз, не запоминается нами, если не стоит задача запомнить. Но если поставить перед собой эту задачу и выполнить все необходимые для ее реализации действия, запоминание протекает с относительно большим успехом и оказывается достаточно прочным. Иллюстрируя важность постановки задачи на заучивание, А. А. Смирнов приводит в качестве примера случай, происшедший с югославским психологом П. Радоссавлевичем. Он проводил эксперимент с человеком, который плохо понимал язык, на котором проводился эксперимент. Суть данного эксперимента состояла в заучивании бессмысленных слогов. Обычно, чтобы их запомнить, требовалось несколько повторений. В этот же раз испытуемый читал их 20, 30, 40 и, наконец, 46 раз, но не давал экспериментатору сигнал, что их запомнил. Когда же психолог попросил повторить прочитанный ряд наизусть, удивленный испытуемый, не понявший из-за недостаточного знания языка цели эксперимента, воскликнул: «Как? Так я должен его заучить наизусть?» После чего он еще шесть раз прочитал указанный ему ряд слогов и безошибочно повторил его.

Следовательно, для того чтобы запомнить как можно лучше, надо обязательно ставить цель - не только воспринять и понять материал, но и действительно запомнить его.

Следует отметить, что большое значение при заучивании имеет не только постановка общей задачи (запомнить то, что воспринимается), но и постановка частных, специальных задач. В одних случаях, например, ставится задача запомнить только суть воспринимаемого нами материала, только главные мысли и наиболее существенные факты, в других - запомнить дословно, в третьих - точно запомнить последовательность фактов и т. д.

Таким образом, постановка специальных задач играет существенную роль в запоминании. Под ее влиянием может меняться сам процесс запоминания. Однако, по мнению С. Л. Рубинштейна, запоминание очень сильно зависит от характера деятельности, в ходе которой оно совершается. Более того, Рубинштейн полагал, что нельзя делать однозначные выводы о большей эффективности произвольного или непроизвольного запоминания. Преимущества произвольного запоминания со всей очевидностью выступают лишь на первый взгляд. Исследования известного отечественного психолога П. И. Зинченко убедительно доказали, что установка на запоминание, делающая его прямой целью действия субъекта, не является сама по себе решающей для эффективности процесса запоминания. В определенных случаях непроизвольное запоминание может оказаться эффективнее произвольного. В опытах Зинченко непреднамеренное запоминание картинок в ходе деятельности, целью которой была их классификация (без задачи запомнить), оказалось определенно выше, чем в случае, когда перед испытуемым была поставлена задача специально запомнить картинки.

Посвященное той же проблеме исследование А. А. Смирнова подтвердило, что непроизвольное запоминание может быть продуктивнее, чем преднамеренное: то, что испытуемые запоминали непроизвольно, попутно в процессе деятельности, целью которой было не запоминание, запомнилось прочнее, чем то, что они старались запомнить специально. Суть эксперимента состояла в том, что испытуемым предъявлялись две фразы, каждая из которых соответствовала какому-либо орфографическому правилу (например, "мой брат учит китайский язык" и "надо учиться писать краткими фразами"). В ходе эксперимента необходимо было установить, к какому правилу относится данная фраза, и придумать другую пару фраз на ту же тему. Запоминать фразы не требовалось, но через несколько дней испытуемым предложили вспомнить как те, так и другие фразы. Оказалось, что фразы, придуманные ими самими в процессе активной деятельности, запомнились примерно в три раза лучше, чем те, которые им дал экспериментатор.

Следовательно, запоминание, включенное в какую-нибудь деятельность, оказывается наиболее эффективным, поскольку оказывается в зависимости от деятельности, в ходе которой оно совершается.

Запоминается, как и осознается, прежде всего то, что составляет цель нашего действия. Однако то, что не относится к цели действия, запоминается хуже, чем при произвольном запоминании, направленном именно на данный материал. При этом все же необходимо учитывать, что подавляющее большинство наших систематических знаний возникает в результате специальной деятельности, цель которой - запомнить соответствующий материал, с тем чтобы сохранить его в памяти. Такая деятельность, направленная на запоминание и воспроизведение удержанного материала, называется мнемической деятельностью.

Мнемическая деятельность представляет собой специфически человеческий феномен, ибо только у человека запоминание становится специальной задачей, а заучивание материала, сохранение его в памяти и припоминание - специальной формой сознательной деятельности. При этом человек должен четко отделить тот материал, который ему было предложено запомнить, от всех побочных впечатлений. Поэтому мнемическая деятельность всегда носит избирательный характер.

Следует отметить, что исследование мнемической деятельности человека является одной из центральных проблем современной психологии. Основными задачами изучения мнемической деятельности являются определение доступного человеку объема памяти и максимально возможной скорости запоминания материала, а также времени, в течение которого материал может удерживаться в памяти. Эти задачи не являются простыми, тем более что процессы запоминания в конкретных случаях имеют целый ряд различий.

Другой характеристикой процесса запоминания является степень осмысления запоминаемого материала. Поэтому принято выделять осмысленное и механическое запоминание.

Механическое запоминание - это запоминание без осознания логической связи между различными частями воспринимаемого материала. Примером такого запоминания является заучивание статистических данных, исторических дат и т. д. Основой механического запоминания являются ассоциации по смежности. Одна часть материала связывается с другой только потому, что следует за ней во времени. Для того чтобы установилась такая связь, необходимо многократное повторение материала.

В отличие от этого осмысленное запоминание основано на понимании внутренних логических связей между отдельными частями материала. Два положения, из которых одно является выводом из другого, запоминаются не потому, что следуют во времени друг за другом, а потому, что связаны логически. Поэтому осмысленное запоминание всегда связано с процессами мышления и опирается главным образом на обобщенные связи между частями материала на уровне второй сигнальной системы.

Доказано, что осмысленное запоминание во много раз продуктивнее механического. Механическое запоминание неэкономно, требует многих повторений. Механически заученное человек не всегда может припомнить к месту и ко времени. Осмысленное же запоминание требует от человека значительно меньше усилий и времени, но является более действенным. Однако практически оба вида запоминания - механическое и осмысленное - тесно переплетаются друг с другом. Заучивая наизусть, мы главным образом основываемся на смысловых связях, но точная последовательность слов запоминается при помощи ассоциаций по смежности. С другой стороны, заучивая даже бессвязный материал, мы, так или иначе, пытаемся построить смысловые связи. Так, один из способов увеличения объема и прочности запоминания не связанных между собою слов состоит в создании условной логической связи между ними. В определенных случаях эта связь может быть бессмысленной по содержанию, но весьма яркой с точки зрения представлений. Например, вам надо запомнить ряд слов: арбуз, стол, слон, расческа, пуговица и т. д. Для этого построим условно-логическую цепочку следующего вида: «Арбуз лежит на столе. За столом сидит слон. В кармане его жилета лежит расческа, а сам жилет застегнут на одну пуговицу». И так далее. С помощью такого приема в течение одной минуты можно запомнить до 30 слов и более (в зависимости от тренировки) при однократном повторении.

Если же сравнивать эти способы запоминания материала - осмысленное и механическое, - то можно прийти к выводу о том, что осмысленное запоминание намного продуктивней. При механическом запоминании в памяти через один час остается только 40 % материала, а еще через несколько часов - всего 20 %, а в случае осмысленного запоминания 40 % материала сохраняется в памяти даже через 30 дней.

Весьма отчетливо проявляется преимущество осмысленного запоминания над механическим при анализе затрат, необходимых для увеличения объема запоминаемого материала. При механическом заучивании с увеличением объема материала требуется непропорционально большое увеличение числа повторений. Например, если для запоминания шести бессмысленных слов требуется только одно повторение, то при заучивании 12 слов необходимо 14-16 повторений, а для 36 слов - 55 повторений. Следовательно, при увеличении материала в шесть раз необходимо увеличить количество повторений в 55 раз. В то же время при увеличении объема осмысленного материала (стихотворения), чтобы его запомнить, требуется увеличить количество повторений с двух до 15 раз, т. е. количество повторений возрастает в 7,5 раза, что убедительно свидетельствует о большей продуктивности осмысленного запоминания. Поэтому давайте более подробно рассмотрим условия, способствующие осмысленному и прочному запоминанию материала.

Осмысление материала достигается разными приемами, и прежде всего выделением в изучаемом материале главных мыслей и группированием их в виде плана. При использовании данного приема мы, запоминая текст, расчленяем его на более или менее самостоятельные разделы, или группы мыслей. В каждую группу входит то, что имеет один общий смысловой стержень, единую тему. Тесно связан с этим приемом второй путь, облегчающий запоминание: выделение смысловых опорных пунктов. Суть данного метода заключается в том, что каждую смысловую часть мы заменяем каким-либо словом или понятием, отражающим главную идею запоминаемого материала. Затем, как в первом, так и во втором случае, мы объединяем заученное, мысленно составляя план. Каждый пункт плана - это обобщенный заголовок определенной части текста. Переход от одной части к следующим частям - это логическая последовательность основных мыслей текста. При воспроизведении текста материал концентрируется вокруг заголовков плана, стягивается к ним, что облегчает его припоминание. Необходимость составить план приучает человека к вдумчивому чтению, сопоставлению отдельных частей текста, уточнению порядка и внутренней взаимосвязи вопросов.

Установлено, что учащиеся, составляющие план при запоминании текстов, обнаруживают более прочные знания, чем те, которые запоминали текст без такого плана.

Полезным приемом осмысления материала является сравнение, т. е. нахождение сходства и различия между предметами, явлениями, событиями и т. д. Одним из вариантов данного метода является сопоставление изучаемого материала с полученным ранее. Так, изучая с детьми новый материал, учитель часто сопоставляет его с уже изученным, тем самым включая новый материал в систему знаний. Аналогично осуществляется сопоставление материала с другой, только что полученной информацией. Например, легче запомнить даты рождения и смерти М. Ю. Лермонтова, если их сопоставить друг с другом: 1814 г. и 1841 г.

Осмыслению материала помогает также его конкретизация, пояснение общих положений и правил примерами, решение задач в соответствии с правилами, проведение наблюдений, лабораторных работ и т. п. Существуют и другие приемы осмысления.

Важнейшим методом осмысленного запоминания материала и достижения высокой прочности его сохранения является метод повторения . Повторение - важнейшее условие овладения знаниями, умениями, навыками. Но, чтобы быть продуктивными, повторения должны отвечать определенным требованиям. Проведенные исследования позволили выявить некоторые закономерности в использовании метода повторений.

Во-первых, заучивание протекает неравномерно: вслед за подъемом в воспроизведении может наступить некоторое его снижение. При этом оно носит временный характер, так как новые повторения дают существенный рост припоминания.

Во-вторых , заучивание идет скачками. Иногда несколько повторений подряд не дают существенного прироста в припоминании, но затем, при последующих повторениях, происходит резкое увеличение объема запомненного материала. Это объясняется тем, что следы, оставляемые каждый раз при восприятии объекта, сначала бывают недостаточными для припоминания, но зато потом, после нескольких повторений, их влияние сказывается сразу, и притом в большом количестве слов.

В-третьих , если материал в целом не представляет труда для запоминания, то первые повторения дают больший результат, чем последующие. Каждое новое повторение дает весьма незначительное увеличение объема запомненного материала. Это объясняется тем, что основная, более легкая часть запоминается быстро, а остающаяся, более трудная часть требует большого количества повторений.

В-четвертых , если материал труден, то запоминание идет, наоборот, сначала медленно, а потом быстро. Это объясняется тем, что действия первых повторений из-за трудности материала недостаточны и прирост объема запоминаемого материала возрастает лишь при многократных повторениях.

В-пятых , повторения нужны не только тогда, когда мы учим материал, но и тогда, когда надо закрепить в памяти то, что мы уже выучили. При повторении заученного материала его прочность и длительность сохранения возрастают многократно.

Кроме указанных выше закономерностей использования метода повторений существуют условия, способствующие повышению эффективности запоминания. Очень важно, чтобы повторение было активным и разнообразным. Для этого перед заучивающим ставят разные задачи: придумать примеры, ответить на вопросы, начертить схему, составить таблицу, изготовить наглядное пособие и т. д. При активном повторении происходит оживление связей на уровне второй сигнальной системы, поскольку разнообразие форм повторения способствует образованию новых связей изучаемого материала с практикой. В результате запоминание делается более полным. Пассивное же повторение не дает такого эффекта. В одном эксперименте учащиеся заучивали тексты путем пятикратных повторений. Анализ эффективности каждого чтения показал, что как только повторение приобретает пассивный характер, заучивание становится непродуктивным.

Очень важно также правильно распределить повторение во времени. В психологии известны два способа повторения: концентрированное и распределенное. При первом способе материал заучивается в один прием, повторение следует одно за другим без перерыва. Например, если для заучивания стихотворения требуется 12 повторений, то ученик 12 раз подряд читает его, пока не выучит. При распределенном повторении каждое чтение отделено от другого некоторым промежутком.

Проводимые исследования показывают, что распределенное повторение рациональнее концентрированного. Оно экономит время и энергию, способствуя более прочному усвоению знаний. В одном из исследований две группы школьников заучивали стихотворение разными способами: первая группа - концентрированным, вторая - распределенным. Полное заучивание при концентрированном способе потребовало 24 повторения, а при распределенном способе - только 10, т. е. в 2,4 раза меньше. При этом распределенное повторение обеспечивает и большую прочность знаний. Поэтому опытные педагоги повторяют с учащимися учебный материал в течение целого года, но для того, чтобы не снизилась активность детей, они разнообразят приемы повторения, включают материал в новые и новые связи.

Очень близок к методу распределенного заучивания метод воспроизведения во время заучивания. Его суть состоит в попытках воспроизвести материал, который еще полностью не выучен. Например, выучить материал можно двумя способами:

1. ограничиться только чтением и читать до тех нор, пока не возникнет уверенность, что он выучен;
2. прочитать материал один-два раза, затем попытаться его воспроизвести, после чего снова прочитать его несколько раз и вновь попытаться воспроизвести и т. д.

Эксперименты показывают, что второй вариант намного продуктивнее и целесообразнее. Заучивание идет быстрее, а сохранение становится более прочным.

Продуктивность запоминания зависит и от того, как осуществляется запоминание: в целом или по частям. В психологии известны три способа заучивания большого по объему материала: целостный, частичный и комбинированный. Первый способ (целостный) состоит в том, что материал (текст, стихотворение и т. д.) читается от начала до конца несколько раз, до полного усвоения. При втором способе (частичном) материал делится на части и каждая часть заучивается отдельно. Сначала несколько раз прочитывается одна часть, потом вторая, затем третья и т. д. Комбинированный способ представляет собой сочетание целостного и частичного. Материал сначала прочитывается целиком один или несколько раз, в зависимости от его объема и характера, затем трудные места выделяются и заучиваются отдельно, после чего снова весь текст читается целиком. Если же материал, например стихотворный текст, велик по объему, то он делится на строфы, логически законченные части, и заучивание происходит таким образом: сначала текст прочитывается один-два раза от начала до конца, выясняется его общий смысл, затем заучивается каждая часть, после чего материал снова читается целиком.

Исследования М. Н. Шардакова показали, что из указанных способов наиболее целесообразным является комбинированный. Он обеспечивает равномерное запоминание всех частей материала, требует глубокого осмысления, умения выделить главное. Такая деятельность осуществляется при большей сосредоточенности внимания, отсюда и большая ее продуктивность. В опытах Шардакова учащимся, которые заучивали стихотворение комбинированным способом, потребовалось всего 9 повторений, при заучивании в целом - 14 повторений, а при заучивании по частям - 16 повторений.

Следует отметить, что успех запоминания во многом зависит от уровня самоконтроля. Проявлением самоконтроля являются попытки воспроизвести материал при его заучивании. Такие попытки помогают установить, что мы запомнили, какие ошибки допустили при воспроизведении и па что следует обратить внимание в последующем чтении. Кроме того, продуктивность запоминания зависит и от характера материала. Наглядно-образный материал запоминается лучше словесного, а логически связанный текст воспроизводится полнее, чем разрозненные предложения.

Существуют определенные различия в запоминании описательных и объяснительных текстов. Так, учащиеся младших и средних классов лучше запоминают художественные отрывки и естественнонаучные описания, хуже - общественно-исторические тексты. В то же время в старших классах эти различия почти отсутствуют.

Таким образом, для успешного запоминания необходимо учитывать особенности механизмов процесса запоминания и использовать разнообразные мнемические приемы. В заключение схематически отобразим изложенный материал.

Сохранение, воспроизведение, узнавание. Всю информацию, которая была воспринята, мы не только запоминаем, но и сохраняем определенное время. Сохранение как процесс памяти имеет свои закономерности. Например, установлено, что сохранение может быть динамическим и статическим. Динамическое сохранение проявляется в оперативной памяти, а статическое - в долговременной. При динамическом сохранении материал изменяется мало, при статическом, наоборот, он обязательно подвергается реконструкции и определенной переработке.

Реконструкция материала, сохраняемого долговременной памятью, происходит прежде всего под влиянием новой информации, непрерывно поступающей от наших органов чувств. Реконструкция проявляется в различных формах, например в исчезновении некоторых менее существенных деталей и замене их другими деталями, в изменении последовательности материала, в степени его обобщения.

Извлечение материала из памяти осуществляется с помощью двух процессов - воспроизведения и узнавания . Воспроизведение - это процесс воссоздания образа предмета, воспринимаемого нами ранее, но не воспринимаемого в данный момент. Воспроизведение отличается от восприятия тем, что оно осуществляется после него и вне его. Таким образом, физиологической основой воспроизведения является возобновление нервных связей, образовавшихся ранее при восприятии предметов и явлений.

Как и запоминание, воспроизведение может быть непреднамеренным (непроизвольным) и преднамеренным (произвольным). В первом случае воспроизведение происходит неожиданно для нас самих. Например, проходя мимо школы, в которой учились, мы неожиданно можем воспроизвести образ учителя, который нас учил, или образы школьных друзей. Особым случаем непреднамеренного воспроизведения является появление персеверирующих образов, которые характеризуются исключительной устойчивостью.

При произвольном воспроизведении, в отличие от непроизвольного, мы вспоминаем, имея сознательно поставленную цель. Такой целью является стремление вспомнить что-либо из нашего прошлого опыта, например когда мы задаемся целью вспомнить хорошо выученное стихотворение. В этом случае, как правило, слова «идут сами собой». Бывают случаи, когда воспроизведение протекает в форме более или менее длительного припоминания. В этих случаях достижение поставленной цели - вспомнить что-либо - осуществляется через достижение промежуточных целей, позволяющих решить главную задачу. Например, для того чтобы вспомнить какое-либо событие, мы стараемся вспомнить все факты, которые в той или иной мере связаны с ним. Причем использование промежуточных звеньев обычно носит сознательный характер. Мы сознательно намечаем, что может помочь нам вспомнить, или думаем, в каком отношении к нему находится то, что мы ищем, или оцениваем все, что вспоминаем, или судим о том, почему оно не подходит, и т. д. Следовательно, процессы припоминания тесно связаны с процессами мышления.

Вместе с тем, припоминая, мы часто сталкиваемся с затруднениями. Мы вспоминаем сначала не то, что нужно, отвергаем это и ставим себе задачу снова что-либо вспомнить. Очевидно, что все это требует от нас определенных волевых усилий. Поэтому припоминание является в то же время и волевым процессом.

Помимо воспроизведения мы постоянно сталкиваемся с таким явлением, как узнавание . Узнавание какого-либо объекта происходит в момент его восприятия и означает, что происходит восприятие объекта, представление о котором сформировалось у человека или на основе личных впечатлений (представление памяти), или на основе словесных описаний (представление воображения). Например, мы узнаем дом, в котором живет приятель, но в котором мы никогда не были, а узнавание происходит из-за того, что ранее нам описали этот дом, объяснили, по каким признакам его найти, что отразилось в наших представлениях о нем.

Следует отметить, что процессы узнавания отличаются друг от друга степенью определенности. Наименее определенно узнавание в тех случаях, когда мы испытываем только чувство знакомости объекта, а отождествить его с чем-либо из прошлого опыта не можем. Например, мы видим человека, лицо которого нам кажется знакомым, а вспомнить, кто он и при каких обстоятельствах мы могли с ним встречаться, не можем. Подобные случаи характеризуются неопределенностью узнавания. В других случаях узнавание, наоборот, отличается полной определенностью: мы сразу узнаем человека как определенное лицо. Поэтому данные случаи характеризуются полным узнаванием.

Следует отметить, что между определенным и неопределенным узнаванием есть много общего. Оба этих варианта узнавания развертываются постепенно, и поэтому они часто близки к припоминанию, а, следовательно, являются сложным мыслительным и волевым процессом.

Наряду с разными видами правильного узнавания существуют и ошибки при узнавании. Например, то, что воспринимается впервые, иногда кажется нам знакомым, уже пережитым однажды в точно таком же виде. Интересен тот факт, что впечатление знакоместа может оставаться даже тогда, когда мы твердо знаем, что никогда не видели данный предмет или не находились в данной ситуации.

Кроме того, следует обратить внимание на еще одну, весьма интересную особенность узнавания и воспроизведения. Процессы узнавания и воспроизведения не всегда осуществляются с равным успехом. Иногда бывает так, что мы можем узнать какой-либо объект, но воспроизвести его, когда он отсутствует, оказываемся не в состоянии. Бывают случаи обратного рода: у нас появляются какие-то представления, но сказать, с чем они связаны, мы не можем. Например, нас постоянно «преследует» какая-то мелодия, но сказать, откуда она, мы не можем. Чаще всего мы испытываем затруднения при воспроизведении чего-либо, и гораздо реже такие затруднения возникают при узнавании. Как правило, мы бываем в состоянии узнать при невозможности воспроизвести. Таким образом, можно сделать вывод: узнавание осуществляется легче, чем воспроизведение.

Забывание выражается в невозможности восстановить ранее воспринятую информацию. Физиологической основой забывания являются некоторые виды коркового торможения, мешающего актуализации временных нервных связей. Чаще всего это так называемое угасательное торможение, которое развивается при отсутствии подкрепления. Забывание проявляется в двух основных формах:

1. невозможность припомнить или узнать;
2. неверное припоминание или узнавание. Между полным воспроизведением и полным забыванием существуют различные степени воспроизведения и узнавания.

Некоторые исследователи называют их «уровнями памяти ». Принято выделять три таких уровня:

1. воспроизводящая память ;
2. опознающая память ;
3. облегчающая память .

Например, ученик выучил стихотворение. Если через некоторое время он может воспроизвести его безошибочно - это первый уровень памяти , самый высокий; если он не может воспроизвести заученное, но легко опознает (узнает) стихотворение в книге или на слух - это второй уровень памяти ; если же учащийся не в состоянии самостоятельно ни вспомнить, ни узнать стихотворение, но при повторном заучивании ему потребуется меньше времени для полного воспроизведения, чем в первый раз, - это третий уровень памяти . Таким образом, степень проявления может варьировать. При этом характер проявления забывания может быть различным. Забывание может проявляться в схематизации материала, отбрасывании отдельных, иногда существенных, его частей, сведении новых представлений к привычным старым представлениям.

Следует обратить внимание на то, что забывание протекает во времени неравномерно. Наибольшая потеря материала происходит сразу же после его восприятия, а в дальнейшем забывание идет медленнее. Например, опыты Эббингауза, о которых мы говорили в первом разделе данной главы, показали, что через час после заучивания 13 бессмысленных слогов забывание достигает 56 %, в дальнейшем же оно идет медленнее. Причем такая же закономерность характерна и для забывания осмысленного материала. Подтверждением этого может служить эксперимент, проведенный американским психологом М. Джонсом. Эксперимент сводился к следующему: до начала лекции по психологии Джонс предупредил студентов, что в конце они получат листочки с вопросами по содержанию лекции, на которые надо дать письменные ответы. Лекция читалась со скоростью 75 слов в минуту, четко и доступно. У выдающегося лектора, приглашенного для сравнения данных, получалось почти то же самое: студенты сразу же после лекции воспроизводили 71 % основных его мыслей, а далее шло забывание воспринятого материала: сначала быстрее, а затем несколько медленнее. Из данного опыта следует вывод, что если студенты не будут работать над закреплением учебного материала в памяти, через два месяца от него останется лишь 25 %, а наибольшая потеря (55 %) произойдет за первые три-четыре дня после восприятия.

Для того чтобы замедлить процесс забывания , необходимо своевременно организовать повторение воспринятого материала , не откладывая надолго эту работу. Это хорошо подтверждают исследования М. Н. Шардакова. Он установил, что если не повторять полученный материал в день получения, то через день сохраняется в памяти 74 % материала, через три-четыре дня - 66 %, через месяц - 58 % и через шесть месяцев - 38 %. При повторении материала в первый день через день в памяти сохраняется 88%, через три-четыре дня - 84 %, через месяц - 70% и через 6 месяцев - 60 %. Если же организовать периодическое повторение материала, то объем сохраняемой информации будет достаточно большим на протяжении значительного времени.

Рассматривая различные варианты проявления забывания, нельзя не сказать о случаях, когда человек не может вспомнить что-то в данный момент (например, сразу же после получения информации), но припоминает или узнает это спустя некоторое время. Такое явление носит название реминисценции (смутное воспоминание). Сущность реминисценции заключается в том, что воспроизведение материала, который мы сразу не могли полностью воспроизвести, через день-два после восприятия пополняется фактами и понятиями, которые отсутствовали при первом воспроизведении материала. Это явление часто наблюдается при воспроизведении словесного материала большого объема, что обусловлено утомлением нервных клеток. Реминисценция обнаруживается чаще у дошкольников и младших школьников. Гораздо реже это явление встречается у взрослых.

По данным Д. И. Красильниковой, при воспроизведении материала реминисценция отмечается у 74 % дошкольников, у 45,5 % младших школьников и у 35,5 % школьников пятых-седьмых классов. Это связано с тем, что дети не всегда сразу как следует осмысливают материал при его восприятии и потому передают его неполно. Им требуется какой-то промежуток времени для его осмысления, в результате чего воспроизведение становится более полным. Если же материал осмыслен сразу, то реминисценция не наступает. Этим объясняется тот факт, что чем старше школьники, тем реже наблюдается это явление в их памяти.

Другими формами забывания являются ошибочное припоминание и ошибочное узнавание. Общеизвестно, что воспринятое нами с течением времени теряет в воспоминании свою яркость и отчетливость, становится бледным и неясным. Однако изменения воспринятого ранее материала могут носить и другой характер, когда забывание выражается не в потере ясности и отчетливости, а в существенном несоответствии припомненного действительно воспринятому. В этом случае мы вспоминаем совсем не то, что было в действительности, так как в процессе забывания произошла более или менее глубокая перестройка воспринятого материала, его существенная качественная переработка. Например, одним из таких примеров переработки может служить ошибочное воспроизведение последовательности событий во времени. Так, отчетливо воспроизводя отдельные события, человек между тем не может вспомнить их правильную последовательность. Основной причиной подобного явления, как показали исследования Л. В. Занкова, является то, что в процессе забывания ослабевают случайные связи во времени, и вместо них на первый план выступают существенные, внутренние отношения вещей (логические связи, сходство вещей и т. д.), которые не всегда совпадают со связями во времени.

В настоящее время известны факторы, влияющие на скорость протекания процессов забывания. Так, забывание протекает быстрее, если материал недостаточно понят человеком. Кроме того, забывание происходит быстрее, если материал неинтересен человеку, не связан непосредственно с его практическими потребностями. Этим объясняется тот факт, что взрослые люди лучше помнят то, что относится к их профессии, что связано с их жизненными интересами, а школьники хорошо помнят материал, который их увлекает, и быстро забывают то, что их не интересует. Скорость забывания также зависит от объема материала и степени трудности его усвоения: чем больше объем материала или чем он труднее для восприятия. тем быстрее происходит забывание. Другим фактором, ускоряющим процесс забывания, является отрицательное влияние деятельности, следующей за заучиванием. Это явление называют ретроактивным торможением. Так, в эксперименте, проведенном А. А. Смирновым, группе школьников давали для заучивания ряд имен прилагательных, а сразу после этого - второй ряд слов. После заучивания второго ряда слов проверяли, сколько прилагательных запомнили дети. В другой группе школьников делали пятиминутный перерыв между заучиванием первого и второго рядов слов. Оказалось, что школьники, учившие ряды слов без перерыва, воспроизвели на 25 % меньше имен прилагательных, чем дети, имевшие небольшой перерыв. В другом опыте после заучивания имен прилагательных детям давали заучивать ряд чисел. В этом случае воспроизведение ряда слов упало лишь на 8%. В третьем опыте после заучивания слов шла трудная умственная работа - решение сложных арифметических задач. Воспроизведение слов снизилось на 16%.

Таким образом, ретроактивное торможение выражено заметнее, если деятельность следует без перерыва или последующая деятельность сходна с предыдущей, а также если последующая деятельность труднее предшествующей деятельности. Физиологической основой ретроактивного торможения в последнем случае является отрицательная индукция: трудная деятельность затормозила более легкую. Указанную закономерность необходимо иметь в виду при организации учебной работы. Особенно важно соблюдать перерывы в занятиях, чередовать учебные предметы так, чтобы между ними были значительные отличия, - предметы, трудные для усвоения, ставить раньше, чем легкие.

Другим существенным фактором, влияющим на скорость забывания, является возраст. С возрастом отмечается ухудшение многих функций памяти. Запоминать материал становится труднее, а процессы забывания, наоборот, ускоряются.

Основными существенными причинами забывания, выходящего за рамки среднестатистических значений, являются различные болезни нервной системы, а также сильные психические и физические травмы (ушибы, связанные с потерей сознания, эмоциональные травмы). В этих случаях иногда наступает явление, называемое ретроградной амнезией. Она характеризуется тем, что забывание охватывает собой период, предшествующий событию, послужившему причиной амнезии. С течением времени этот период может уменьшиться, и даже более того, забытые события могут полностью восстановиться в памяти.

Забывание также наступает быстрее при умственном или физическом утомлении. Причиной забывания может быть и действие посторонних раздражителей, мешающих сосредоточиться на нужном материале, например раздражающих звуков или находящихся в поле нашего зрения предметов.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

• Введение
• 1.Общие понятия и ее особенности
• 1.1 Сущность понятия "память"
• 1.2 Виды памяти
• 1.3 Процессы памяти
• 2. Законы памяти
• 2.1 Эффект Зейгарник
• 2.2 Эффект края и эффект реминисценции
• 2.3 Способы развития памяти
• Заключение
• Список литературы

Введение

Память - способность к воспроизведению прошлого опыта, одно из основных свойств нервной системы, выражающееся в способности длительно хранить информацию и многократно вводить ее в сферу сознания и поведения. Выделяют процессы запоминания, сохранения и воспроизведения, включающего узнавание, воспоминание, собственно припоминание. Различают память произвольную и непроизвольную, непосредственную и опосредствованную, кратковременную и долговременную. Особые виды памяти: моторная (память-привычка), эмоциональная или аффективная (память "чувств"), образная и словесно-логическая. Впечатления, которые человек получает об окружающем мире, оставляют определенный след, сохраняются, закрепляются, а при необходимости и возможности - воспроизводятся. Эти процессы называются памятью.

Память можно определить как способность к получению, хранению и воспроизведению жизненного опыта. Разнообразные инстинкты, врожденные и приобретенные механизмы поведения есть не что иное, как запечатленный, передаваемый по наследству или приобретаемый в процессе индивидуальной жизни опыт. Благодаря своей памяти, ее совершенствованию человек выделился из животного царства и достиг тех высот, на которых он сейчас находится. Да и дальнейший прогресс человечества без постоянного улучшения этой функции немыслим.

Цель работы рассмотреть законы памяти и способы ее развития. Задачи работы рассмотреть:

1. Общие понятия и ее особенности;

2. Сущность понятия "память", виды и процессы памяти;

3. Законы памяти;

4. Способы развития памяти.

1. Общие понятия и ее особенности

1.1 Сущность понятия "память"

Память - форма психического отражения, заключающаяся в закреплении, сохранении и последующем воспроизведении прошлого опыта, делающая возможным его повторное использование в деятельности или возвращение в сферу сознания. Память связывает прошлое субъекта с его настоящим и будущим и является важнейшей познавательной функцией, лежащей в основе развития и обучения.

Память - основа психической деятельности. Без нее невозможно понять основы формирования поведения, мышления, сознания, подсознания. Поэтому для лучшего понимания человека необходимо как можно больше знать о нашей памяти.

Образы предметов или процессов реальной действительности, которые мы воспринимали ранее, а сейчас мысленно воспроизводим, называются представлениями. Представления памяти делятся на единичные и общие. Представления памяти являются воспроизведением, более или менее точным, предметов или явлений, когда-то воздействовавших на наши органы чувств. Представление воображения - это представление о предметах и явлениях, которые в таких сочетаниях или в таком виде никогда нами не воспринимались. Подобные представления являются продуктом нашего воображения. Представления воображения также основываются на прошлых восприятиях, однако эти последние служат лишь материалом, из которого мы создаем с помощью воображения новые представления и образы.

В основе памяти лежат ассоциации, или связи. Предметы или явления, связанные в действительности, связываются и в памяти человека. Встретившись с одним из этих предметов, мы можем по ассоциации вспомнить другой, связанный с ним. Запомнить что-то - значит связать запоминание с уже известным, образовать ассоциацию. С физиологической точки зрения, ассоциация представляет собой временную нервную связь. Различают два рода ассоциаций: простые и сложные. К простым относят три вида ассоциаций: по смежности, по сходству и по контрасту.

Ассоциации по смежности объединяют два явления, связанных во времени или пространстве. Ассоциации по сходству связывают два явления, имеющих сходные черты: при упоминании об одном из них вспоминается другое. Ассоциации опираются на сходство нервных связей, которые вызываются в нашем мозге двумя объектами. Ассоциации по контрасту связывают два противоположных явления. Этому благоприятствует то, что в практической деятельности эти противоположные объекты (организованность и расхлябанность, ответственность и безответственность, здоровье и болезнь, общительность и замкнутость, и т.д.) обыкновенно сопоставляются и сравниваются, что и приводит к образованию соответствующих нервных связей. Кроме этих видов существуют сложные ассоциации - смысловые. В них связываются два явления, которые и в действительности постоянно связаны: часть и целое, род и вид, причина и следствие. Эти ассоциации являются основой наших знаний.

Принято считать, что образование связей между различными представлениями определяется не тем, каков сам по себе запоминаемый материал, а прежде всего тем, что с ним делает субъект. То есть деятельность личности - основной фактор, детерминирующий (определяющий) формирование всех психических процессов, в том числе и процессов памяти.

1.2 Виды памяти

Я хочу выучить наизусть стихотворение и прочитываю его вслух стих за стихом, а, затем повторяю несколько раз. Он запечатлелся в моей памяти. Теперь я пытаюсь дать себе отчет в том, как стих был выучен, и вызываю в своем представлении те фразы, которые я, одну за другою, прочитала. Каждое из последовательных чтений встает перед моим умственным взором в своей индивидуальной особенности; я снова вижу его вместе со всеми теми обстоятельствами, которые его сопровождали и в рамку которых оно все еще остается включенным; оно отличается от всех предыдущих и всех последующих чтений уже самим местом, занимаемым им во времени; одним словом, каждое из таких чтений снова проходит передо мною, как определенное событие моей истории. И тут опять-таки говорят, что эти образы -- мои воспоминания, что они запечатлелись в моей памяти. В обоих этих случаях употребляются одни и те же слова. Обозначают ли они, однако, тот же самый предмет? Знание стихотворения, которое я запомнила, выучив наизусть, имеет все признаки привычки. Как и привычка, оно приобретено посредством повторения одного и того же усилия. Как и привычка, оно потребовало сначала расчленения, потом восстановления целостного действия. Наконец, как всякое привычное упражнение моего тела, оно включено в механизм, который весь целиком приходит в движение под влиянием начального толчка, в замкнутую систему автоматических движений, которые следуют друг за другом всегда в одинаковом порядке и занимают всегда одинаковое время.

Напротив, вспоминание какого-либо определенного чтения, например, второго или третьего, не имеет ни одного из признаков привычки. Его образ, очевидно, запечатлелся в памяти сразу, ибо другие чтения, по самому определению, суть отличные от него воспоминания. Это как бы событие моей жизни; для него существенна определенная дата, а следовательно, невозможность повторяться. Все, что присоединили к нему позднейшие чтения, могло явиться лишь изменением его первоначальной природы; и если мое усилие вызвать в памяти этот образ становится тем легче, чем чаще я его повторяю, то самый образ, рассматриваемый в себе, конечно, уже с самого начала таков, каким он останется навсегда.

Быть может, скажут, что эти два вида памяти -- вспоминание отдельного чтения и знание урока -- различаются между собой лишь количественно, что последовательные образы, возникающие при каждом чтении, накладываются друг на друга и что выученный урок есть просто составной образ, являющийся результатом такого наложения. Бесспорно, что каждое из последовательных чтений отличается от предыдущего, между прочим, тем, что урок оказывается лучше выученным. Несомненно, однако, и то, что каждое из них, рассматриваемое именно как новое прочитывание, а не как все лучше и лучше усвояемый урок, абсолютно довлеет себе, пребывает в том виде, в каком оно раз осуществилось, и образует вместе со всеми сопровождающими обстоятельствами несводимый момент моей истории. Можно даже пойти дальше и сказать, что сознание вскрывает глубокую разницу, разницу по существу, между этими двумя родами воспоминания. Воспоминание такого-то чтения есть представление и только представление; оно дается интуицией моего духа, которую я могу по желанию удлинить или укоротить; я произвольно отвожу ему ту или другую длительность; ничто не препятствует мне охватить его сразу, как окидывают одним взглядом картину. Напротив, припоминание выученного урока, даже когда я ограничиваюсь повторением его про себя, требует вполне определенного времени, а именно ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы выполнить, хотя бы только мысленно, одно за другим все те движения, которые необходимы для произнесения соответственных слов; следовательно, это уже не представление, это действие. И в самом деле, урок, после того как вы его раз выучили, не носит уже на себе никакой отметки, выдающей его происхождение и позволяющей отнести его к прошлому; он составляет принадлежность моего настоящего в таком же смысле, как, например, привычное умение ходить или писать; он скорее изживается, "проделывается", чем представляется; -- я мог бы принять его за врожденную способность, если бы вместе с ним в моей памяти не возникал ряд тех последовательных представлений-чтений, посредством которых я его усвоил. Но представления эти независимы от урока, и так как они предшествовали его усвоению и воспроизведению, то урок, раз выученный, мог бы также обойтись и без них.

Из этих двух памятей, из которых одна воображает, а другая повторяет, последняя может замещать собой первую и зачастую даже создавать се иллюзию. Когда собака встречает своего хозяина радостным лаем и ласкается к нему, она, без сомнения, узнает его; но едва ли такое узнавание предполагает возникновение прошлого образа и сближение этого образа с текущим восприятием. Не состоит ли оно, скорее, просто в том, что животное сознает ряд тех особых положений, которые занимает его тело, и привычка к которым выработалась у него под влиянием близких отношений к хозяину, так что в настоящий момент они чисто механически вызываются в нем самым восприятием хозяина? Остережемся идти слишком далеко по этому пути! Даже у животного смутные образы прошлого, быть может, выдвигаются из-за текущего восприятия; мыслимо даже, что прошлое животного все целиком потенциально отпечатывается в его сознании; но это прошлое не может заинтересовать животное настолько, чтобы отделиться от настоящего, которое его к себе приковывает, а потому акты узнавания должны им, скорее, переживаться, чем мыслиться. Чтобы вызвать прошлое в форме образа, надо иметь способность отвлекаться от настоящего действия, надо уметь придавать цену бесполезному, нужна воля к грезам. Возможно, что один только человек способен к усилию этого рода. Но и мы, люди, восходя таким образом к прошлому, находим его всегда ускользающим, как бы бегущим от нашего взора, словно эта регрессивная память встречает сопротивление в другой памяти, более естественной, которая, двигаясь вперед, влечет нас к действию и к жизни.

Когда психологи говорят о воспоминании как о сложившейся привычке, как о впечатлении, все глубже и глубже внедряющемся в нас посредством повторения, они забывают, что огромное большинство наших воспоминаний касаются таких событий и подробностей нашей жизни, к существу которых относится обладание определенной датой, а, следовательно, невозможность когда-либо воспроизводиться. Воспоминания, приобретаемые умышленно посредством повторения, редки, исключительны. Напротив, регистрирование нашей памятью фактов и образов, единственных в своем роде, осуществляется непрерывно, во все моменты нашей жизни. Но мы скорее, замечаем такие воспоминания, которые сознательно усваиваются нами, ибо как раз они нам наиболее полезны. А так как усвоение этих воспоминаний путем повторения того же самого усилия похоже на уже известный нам процесс приобретения привычки, то мы, естественно, обнаруживаем склонность выдвигать воспоминания этого рода на первый план, рассматривать их как образец всякого воспоминания, т.е. видеть и в самопроизвольном воспоминании то же самое явление в зачаточном состоянии, как бы приступ к уроку, который предстоит выучить наизусть. Но как же не заметить, что существует коренное различие между тем, что должно создаваться посредством повторения, и тем, что по самому существу своему не может повторяться? Самопроизвольное воспоминание является сразу совершенно законченным; время ничего не может прибавить к этому образу, не извращая самой его природы; он сохраняет в памяти свое место и свою дату. Наоборот, усвоенное нами воспоминание выходит из-под власти времени, по мере того как урок все лучше и лучше выучивается; оно становится все более и более безличным, все более и более чуждым нашей прошлой жизни. Итак, повторение отнюдь не может иметь результатом превращение первого воспоминания во второе; его роль состоит просто в том, чтобы все полнее и полнее использовать те движения, в которые продолжается воспоминание первого рода, сорганизовать их в одно целое и построить таким образом механизм, создать новую телесную привычку. Но такая привычка есть воспоминание лишь постольку, поскольку я припоминаю, как я ее приобрел; а припоминаю это лишь постольку, поскольку обращаюсь к моей самопроизвольной памяти, которая датирует события и заносит каждое из них в свой список только один раз. Таким образом, из тех двух видов памяти, которые мы только что разграничили, первый является, так сказать, памятью по преимуществу. Память второго рода -- та, которую обыкновенно изучают психологи, -- есть скорее привычка, освященная памятью, чем сама память.

Покажем, как при усвоении чего-либо обе памяти идут рука об руку, оказывая друг другу взаимную поддержку. Повседневный опыт показывает, что уроки, вызубренные при помощи двигательной памяти, повторяются автоматически; но из наблюдения патологических случаев явствует, что автоматизм простирается здесь гораздо дальше, чем мы обыкновенно думаем. Замечено, что душевнобольные дают иногда разумные ответы на ряд вопросов, смысла которых они не понимают; язык функционирует у них наподобие рефлекса. Страдающие афазией, не способные произвольно произнести ни одного слова, безошибочно вспоминают слова мелодии, когда ее поют. Они в состоянии также бегло произнести молитву, ряд чисел, перечислить дни недели или названия месяцев.

Таким образом, механизмы, крайне сложные и достаточно тонкие для того, чтобы произвести иллюзию разумности, могут, раз они построены, функционировать сами собой, а, следовательно, обыкновенно подчиняются только начальному толчку со стороны нашей воли.

Говоря словами одного из них, в основе этого состояния было представление целого, своего рода всеохватывающая сложная идея, между отдельными частями которой чувствовалось невыразимое словами единство". Это самопроизвольное воспоминание, которое, несомненно, скрывается позади воспоминания приобретенного, может обнаружиться, если на него внезапно падает луч света; но оно ускользает при малейшей попытке схватить его посредством умышленного припоминания. Исчезновение ряда букв, образ которых, как казалось наблюдателю, он удерживает в памяти, происходит тогда, когда наблюдатель начинает повторять буквы: "это усилие как бы выталкивает остальную часть образа за пределы сознания".

Проанализируйте теперь те приемы, которые рекомендует воображению мнемотехника, и вы найдете, что задача этого искусства как раз и состоит в том, чтобы выдвигать на первый план стушевывающееся самопроизвольное воспоминание и предоставлять его, подобно воспоминанию активному, в наше распоряжение; для достижения этого надо прежде всего подавить все бессильные потуги действующей или двигательной памяти. Способность к умственной фотографии, говорит один писатель, принадлежит, скорее, подсознанию, чем сознанию; она с трудом повинуется призывам воли. Чтобы упражнять ее, надо развить в себе такие привычки, как, например, уменье сразу удержать в памяти различные сочетания точек, даже не помышляя о считывании их: необходимо до известной степени подражать мгновенности этой памяти, если мы желаем подчинить ее себе. И все-таки она остается капризной в своих проявлениях; а так как те воспоминания, которые она приносит с собой, носят на себе печать грез, то сколько-нибудь систематическое вмешательство ее в нашу духовную жизнь редко обходится без глубокого расстройства умственного равновесия.

Резюмируя предыдущее, мы скажем, что прошлое, как мы это и предвидели, может, по-видимому, накопляться в двух крайних формах: с одной стороны, в виде утилизирующих его двигательных механизмов, с другой стороны, в виде индивидуальных образов-воспоминаний, которые зарисовывают все события, сохраняя их собственные очертания, их собственные краски, их место во времени. Первая из этих двух памятей действительно ориентирована в согласии с требованиями нашей природы; вторая, предоставленная самой себе, избрала бы скорее противоположное направление. Первая, приобретенная при помощи сознательного усилия, остается в зависимости от нашей воли; вторая, совершенно самопроизвольная, обнаруживает такую же капризность при воспроизведении, как и верность в сохранении образов.

Единственная правильная и надежная услуга, которую вторая память оказывает первой, состоит в том, что первая может лучше сделать свой выбор при свете образов, доставляемых "второй, --образов, которые предшествовали положению вещей, похожему на настоящее, или следовали за ним: в этом заключается ассоциация идей. Это единственный случай, когда память ретроспективная правильно подчиняется памяти повторяющей. Во всех других случаях мы предпочитаем построить механизм, который позволяет нам по мере надобности заново нарисовать образ, ибо мы прекрасно чувствуем, что не можем рассчитывать на его самопроизвольное появление. Таковы две крайние формы памяти, если рассматривать каждую из них в чистом виде.

Заметим тотчас же: истинную природу воспоминания не удалось до сих пор распознать только потому, что исследователи берут обычно его промежуточные и до известной степени нечистые формы. Вместо того чтобы сначала разделить эти два элемента -- образ-воспоминание и движение, --а потом поискать тот ряд операций, посредством которого им удается, потеряв кое-что из своей первоначальной чистоты, слиться друг с другом, --вместо всего этого рассматривают лишь смешанное явление, возникающее как результат их срастания. Будучи смешанным, явление это одной своей стороной представляет двигательную привычку, другой своей стороной -- образ, более или менее сознательно локализованный...

Рассмотрим основные виды памяти. Непроизвольная память (информация запоминается сама собой без специального заучивания, а в ходе выполнения деятельности, в ходе работы над информацией). Сильно развита в детстве, у взрослых ослабевает. Произвольная память (информация запоминается целенаправленно, с помощью специальных приемов). Эффективность произвольной памяти зависит:

От целей запоминания (насколько прочно, долго человек хочет запомнить). Если цель - выучить, чтобы сдать экзамен, то вскоре после экзамена многое забудется, если цель - выучить надолго, для будущей профессиональной деятельности, то информация мало забывается.

От приемов заучивания. Приемы заучивания:

· механическое дословное многократное повторение - работает механическая память, тратится много сил, времени, а результаты низкие. Механическая память - это память, основанная на повторении материала без его осмысления;

· логический пересказ, который включает: логическое осмысление материала, систематизацию, выделение главных логических компонентов информации, пересказ своими словами - работает логическая память (смысловая) - вид памяти, основанный на установлении в запоминаемом материале смысловых связей. Эффективность логической памяти в 20 раз выше, чем у механической;

· образные приемы запоминания (перевод информации в образы, графики, схемы, картинки) - работает образная память. Образная память бывает разных типов: зрительная, слуховая, моторно-двигательная, вкусовая, осязательная, обонятельная, эмоциональная;

· мнемотехнические приемы запоминания (специальные приемы для облегчения запоминания).

Выделяют также кратковременную память, долговременную, оперативную, промежуточную память. Любая информация вначале попадает в кратковременную память, которая обеспечивает запоминание однократно предъявленной информации на короткое время (5-7 мин), после чего информация может забыться полностью либо перейти в долговременную память, но при условии 1-2-кратного повторения информации. Кратковременная память (КП) ограничена по объему, при однократном предъявлении в КП помещается в среднем 7 + 2. Это магическая формула памяти человека, т.е. в среднем с одного раза человек может запомнить от 5 до 9 слов, цифр, чисел, фигур, картинок, кусков информации.

Долговременная память обеспечивает длительное сохранение информации: бывает двух типов: 1) ДП с сознательным доступом (т.е. человек может по своей воле извлечь, вспомнить нужную информацию); 2) ДП закрытая (человек в естественных условиях не имеет к ней доступа, а лишь при гипнозе, при раздражении участков мозга может получить к ней доступ и актуализировать во всех деталях образы, переживания, картины всей жизни человека).

Оперативная память - вид памяти, проявляющийся в ходе выполнения определенной деятельности, обслуживающий эту деятельность благодаря сохранению информации, поступающей как из КП, так и из ДП, необходимой для выполнения текущей деятельности.

Промежуточная память - обеспечивает сохранение информации в течение нескольких часов, накапливает информацию в течение дня, а время ночного сна отводится организмом для очищения промежуточной памяти и категоризации информации, накопленной за прошедший день, переводом ее в долговременную память. По окончании сна промежуточная память опять готова к приему новой информации. У человека, который спит менее трех часов в сутки, промежуточная память не успевает очищаться, в результате нарушается выполнение мыслительных, вычислительных операций, снижаются внимание, кратковременная память, появляются ошибки в речи, в действиях.

Непроизвольная и произвольная память в месте с тем представляют собой две последовательные ступени развития памяти.

Память долговременная - подсистема памяти, обеспечивающая продолжительное (часы, годы, иногда десятилетия) удержание знаний, а также сохранение умений и навыков и характеризуемая огромным объектом сохраняемой информации. Основным механизмом информации. Основным механизмом ввода данных в память долговременную и их фиксации обычно считается повторение, которое осуществляется на уровне кратковременной памяти. Однако чисто механическое повторение не приводит к устойчивому долговременному запоминанию. Кроме того, повторение служит необходимым условием фиксации данных в долговременной памяти лишь в случае вербальной или легко вербализуемой информации. Решающее значение имеет осмысленная интерпретация нового материала, установление связей между ним и тем, что уже известно субъекту.

В отличие от долговременной памяти, для которой характерно длительное сохранение материала после многократного его повторения и воспроизведения, кратковременная память характеризуется очень кратким сохранением после однократного очень непродолжительного восприятия и немедленным воспроизведением.

Центральную роль при кратковременном удержании данных играют процессы внутреннего называния и активного повторения материала, протекающие обычно в форме скрытого проговаривания. Выделяют два вида повторения. В первом случае оно носит относительно механический характер и не приводит к каким-либо заметным преобразованиям материала. Этот вид повторения позволяет удерживать информацию на уровне кратковременной памяти, хотя недостаточен для ее перевода в долговременную память. Долговременное запоминание становится возможным только при втором виде повторения, сопровождающемся включением удерживаемого материала в систему ассоциативных связей. В отличие от долговременной памяти, в кратковременной памяти может храниться лишь очень ограниченное количество информации - не более 7+2 единиц материала.

Оперативной памятью называют запоминание каких-то сведений, данных на время, необходимое для выполнения операции, отдельного акта деятельности. Например, в процессе получения результата удерживать в памяти действия необходимо до промежуточной операции, которые в дальнейшем могут быть забыты. Последнее обстоятельство очень важно - использованную информацию, утратившую свою значение, помнить нерационально - ведь операционная память должна быть заполнена новой информацией, необходимой для текущей деятельности.

1.3 Процессы памяти

Запоминание. Деятельность памяти начинается с запоминания, т.е. с закрепления тех образов и впечатлений, которые возникают в сознании под воздействием предметов и явлений действительности в процессе ощущения и восприятия. Таким образом, запоминание можно определить как процесс памяти, в результате которого происходит закрепление нового путем связывания его с приобретенным ранее. Успешность запоминания определяется в первую очередь возможностью включения нового материала в систему осмысленных связей. В зависимости от места процессов запоминания в структуре деятельности различают произвольное и непроизвольное запоминание. В случае непроизвольного запоминания человек не ставит перед собой задачу запомнить тот или иной материал. Связанные с памятью процессы выполняют здесь операции, обслуживающие другие действия. В результате запоминание носит относительно непосредственный характер и осуществляется без специальных волевых усилий, предварительного отбора материала и сознательного применения каких-либо мнемонических приемов. Вместе с тем зависимость запоминания от целей и мотивов деятельности сохраняется и в этом случае. Произвольное запоминание является специальным действием, конкретная задача которого - запомнить точно, на максимально продолжительный срок, с целью последующего воспроизведения или просто узнавания - определяет выбор способов и средств запоминания, а тем самым влияет и на его результаты.

Сохранение - это удерживание заученного в памяти, т.е. сохранение следов и связей в мозгу. Различают активное и пассивное сохранение. В первом случае удерживаемый материал подвергается внутренним преобразованиям, от простого циклического повторения до включения в системы новых семантических связей, резко увеличивающего вероятность его последующего воспроизведения, во втором случае подобных активных преобразований обнаружить не удается.

Забывание - исчезновение, выпадение из памяти, т.е. процесс угасания, ликвидации, "стирания" следов, затормаживания связей. Забывание впервые исследовалось Г. Эббингаузом (1885), экспериментально установившим временную зависимость сохранения в памяти бессмысленного вербального материала. Последующие исследования показали, что темп забывания зависит: от объема запоминаемого материала, от осознанности, от сходства запоминаемого и интерферирующего материала, от степени значимости запоминаемого материала и включенности его в деятельность субъекта и т.д. Невозможность припомнить какой-либо материал не означает, что он совершенно забыт: забывается конкретная форма материала, но его значимое для субъекта содержание подвергается качественным изменениям и включается в опыт субъекта. Формы проявления памяти чрезвычайно многообразны. Объясняется это тем, что память обслуживает все виды многообразной деятельности человека.

В основу видовой классификации памяти положены три основных критерия: 1) объект запоминания, т.е. то, что запоминается, Это предметы и явления, мысли, движения, чувства. Соответственно этому различают такие виды памяти, как образная, словесно-логическая, двигательная и эмоциональная; 2) степень волевой регуляции памяти. С этой точки зрения различают произвольную и непроизвольную память; 3) длительность сохранения в памяти. В данном случае имеют в виду кратковременную, долговременную и оперативную память.

Образная память - это память на представления, на картины природы и жизни, а также на звуки, запахи, вкусы. Она бывает зрительной, слуховой, осязательной, обонятельной, вкусовой. Если зрительная и слуховая память обычно хорошо развиты и играют ведущую роль в жизненной ориентировке всех нормальных людей, то осязательную, обонятельную и вкусовую память в известном смысле можно назвать профессиональными видами: как и соответствующие ощущения, эти виды памяти особенно интенсивно развиваются в связи со специфическими условиями деятельности

Содержанием словесно-логической памяти являются наши мысли. Мысли не существуют без языка, поэтому память на них и называется не просто логической, а словесно - логической. В словесно-логической памяти главная роль принадлежит второй сигнальной системе. Этот вид памяти является специфически человеческим видом, в отличие от двигательной, эмоциональной и образной, которые в своих простейших формах свойственны и животным. Опираясь на развитие других видов памяти, словесно-логическая память становиться ведущей по отношению к ним, и от ее развития зависит развитие всех других видов памяти. Она играет ведущую роль в усвоении знаний в процессе обучения.

Двигательная память это запоминание, сохранение и воспроизведение различных движений и их систем. Огромное значение этого вида памяти состоит в том, что она служит основой для формирования различных практических и трудовых навыков, ровно как и навыков ходьбы, письма и т.д. Без памяти на движения мы должны были бы каждый раз учиться сначала осуществлять те или иные действия. В зависимости от целей деятельности память делят на непроизвольную и произвольную.

Запоминание и воспроизведение, в котором отсутствует специальная цель что-то запомнить или припомнить, называется непроизвольной памятью. В тех случаях, когда мы ставим такую цель, говорят о произвольной памяти. В последнем случае процессы запоминания и воспроизведения выступают как специальные, мнемические действия

2. Законы памяти

2.1 Эффект Зейгарник

Он состоит в следующем. Если людям предложить серию заданий и одни из них позволить довести до конца, а другие прервать незавершенными, то окажется, что впоследствии испытуемые почти в два раза чаще вспоминают незавершенные задания, чем завершенные к моменту прерывания. Это объясняется тем, что при получении задания у испытуемого появляется потребность выполнить его, которая усиливается в процессе выполнения задания. Эта потребность полностью реализует себя, когда задание выполнено, и остается, неудовлетворенной, если оно не доведено до конца. В силу связи между мотивацией и памятью первая влияет на избирательность памяти, сохраняя в ней следы незавершенных заданий. Можно сделать вывод: человек непроизвольно удерживает в своей памяти и в первую очередь (тоже непроизвольно) воспроизводит то, что отвечает его наиболее актуальным, но не вполне еще удовлетворенным потребностям.

В своих исследованиях А.А.Смирнов (сторонник теории деятельности) установил, что действия запоминаются лучше, чем мысли, а среди действий, в свою очередь, прочнее запоминаются те, которые связаны с преодолением препятствий, в том числе и сами эти препятствия.

Эббингауз хотел выявить законы памяти в чистом виде (без мышления). Сделать это было трудно, так как мы всегда осмысливаем все, что запоминаем. Тогда он придумал известные бессмысленные слоги.

Итак, его вклад:

1) Разработал методики экспериментального исследования памяти;

2) Предложил конкретные количественные показатели для оценки памяти.

Он оценивал эффективность памяти по количеству повторений необходимых для заучивания его бессмысленных слогов (например, ряд из 15 бессмысленных слогов).

Подобные эксперименты в течение нескольких лет он проводил на себе. Результаты изложил в работе "О памяти".

3) Открыл основные законы памяти, в том числе:

- закон забывания. (объем памяти ограничен (7±2). Кривая Эббингауза.

- открыл то, что более эффективным является смысловое запоминание, чем механическое.

- лучше всего запоминается то, что разбито во времени;

- закон края - лучше всего запоминаются крайние элементы.

Значение Г. Эббингауза в целом:

Эббингауз смог доказать, что экспериментальному изучению доступны и самые сложные явления. С точки зрения Вундта - это бунт! Кривую забывания Эббингауза успешно использовали бихевты в своей кривой научения. Суть: быстрее всего материал забывается в первые восемь часов после запоминания.

2.2 Эффект края и эффект реминисценции

При запоминании ряда однородной информации лучше всего по памяти воспроизводится его начало и конец.

Эффект реминисценции - это улучшение со временем воспроизведения заученного материала без дополнительных его повторений. Чаще всего это явление наблюдается при распределении повторений материала в процессе его заучивания, а не при запоминании сразу наизусть. Отсроченное на несколько дней (2 ј 3 дня) воспроизведение нередко дает лучшие результаты, чем воспроизведение материала сразу после его заучивания. Реминисценция, вероятно, объясняется тем, что со временем логические, смысловые связи, образующиеся внутри заучиваемого материала, упрочиваются, становятся более ясными, очевидными.

Известный исследователь расстройств памяти Т. Рибо, анализируя важные для понимания психологии памяти случаи амнезий - временных потерь памяти, отмечает две закономерности: память человека связана с личностью, причем таким образом, что патологические изменения в личности почти всегда сопровождаются нарушениями памяти; память человека теряется и восстанавливается по одному и тому же закону: при потерях памяти в первую очередь страдают наиболее сложные и недавно полученные впечатления; при восстановлении памяти дело обстоит наоборот, т.е. сначала восстанавливаются наиболее простые и старые воспоминания, а затем наиболее сложные и недавние.

Динамика забывания не носит прямолинейный характер. Запомнив что-то, человек за первые восемь часов забывает столько же, сколько за последующие тридцать дней.

Закон мотивированного забывания по Фрейду гласит, что человек имеет склонность к забыванию психологически неприятного. Особенно часто такое мотивированное забывание неприятных намерений и обещаний проявляется в тех случаях, когда они связаны с воспоминаниями, порождающими отрицательные эмоциональные переживания.

Между точностью воспроизведения событий и уверенностью в этой точности не всегда существует однозначная связь. Человек может объективно правильно воспроизводить события, но не сознавать этого и, наоборот, ошибаться, но быть уверенным, что воспроизводит их правильно.

Плохая память человека может быть связана с трудностями припоминания, чем запоминания как такового. Наиболее показательные примеры удачного припоминания дает гипноз. Под его влиянием человек неожиданно может припомнить давно забытые события далекого детства, впечатления о которых, казалось бы, навсегда утрачены.

Процессы запоминания и воспроизведения информации несовместимы и противоположно направлены. Можно утверждать, что обширный поток новой информации препятствует припоминанию, в то время, как воспроизведение даже большого объема сведений значительно меньше влияет на процесс восприятия. Так, в состоянии информационного вакуума человек ощущает некоторое прояснение памяти, да и ума в целом.

При выделении процессов памяти в качестве основания рассматривают различные функции, выполняемые памятью в жизни и деятельности. К процессам памяти относят запоминание, воспроизведение, а также сохранение и забывание материала. В указанных процессах особенно ярко обнаруживается связь актов особых самостоятельных (мнемических) действий. Хотя при сопоставлении процессов памяти бросается в глаза, казалось бы, противоположная их функциональная направленность, эти процессы необходимо рассматривать в единстве. Вся память представляет собой многосложный, но единый и непрерывный процесс. Невозможно представить себе такое состояние сознания, чтобы оно обходилось без памяти. Протекание процессов памяти детерминируется деятельностью личности, ее направленностью на достижение предстоящих целей.

2.3 Способы развития памяти

Развитие памяти в целом зависит от человека, от сферы его деятельности.

И на прямую зависит от нормального функционирования и развития других "познавательных" процессов. Работая над тем или иным процессом человек не задумываясь, развивает и тренирует память.

Память человека зависит от его внимательности. Организованность сознания человека выражается в его внимательности, в степени ясности осознания объектов действительности.

Необходимо рассмотреть информационную базу регуляции поведения. Сбор и переработка информации о действительности осуществляется системой познавательных процессов: ощущением, восприятием, мышлением, памятью и воображением. Психическая активность связана с оценкой отражаемых объектов, с эмоциями и волевой регуляцией.

Последовательное рассмотрение этих процессов, к которым мы переходим, не должно создавать впечатления какой-то их очередности в самой структуре психики. Все психические процессы взаимосвязаны в едином потоке сознания человека, в его деятельности.

Централизация в сознании того, что имеет наибольшую значимость для деятельности человека, - организация сознания, проявляющаяся в его направленности и сосредоточенности на значимых объектах.

Направленность сознания - это отбор существенных в данный момент воздействий, а сосредоточенность - это отвлечение от побочных раздражителей.

Вспоминание какого-либо определенного чтения, например, второго или третьего, не имеет ни одного из признаков привычки. Его образ, очевидно, запечатлелся в памяти сразу, ибо другие чтения, по самому определению, суть отличные от него воспоминания. Это как бы событие моей жизни; для него существенна определенная дата, а следовательно, невозможность повторяться. Все, что присоединили к нему позднейшие чтения, могло явиться лишь изменением его первоначальной природы; и если мое усилие вызвать в памяти этот образ становится тем легче, чем чаще я его повторяю, то самый образ, рассматриваемый в себе, конечно, уже с самого начала таков, каким он останется навсегда.

Быть может, скажут, что эти два вида памяти -- вспоминание отдельного чтения и знание урока -- различаются между собой лишь количественно, что последовательные образы, возникающие при каждом чтении, накладываются друг на друга и что выученный урок есть просто составной образ, являющийся результатом такого наложения. Бесспорно, что каждое из последовательных чтений отличается от предыдущего, между прочим, тем, что урок оказывается лучше выученным. Несомненно, однако, и то, что каждое из них, рассматриваемое именно как новое прочитывание, а не как все лучше и лучше усвояемый урок, абсолютно довлеет себе, пребывает в том виде, в каком оно раз осуществилось, и образует вместе со всеми сопровождающими обстоятельствами несводимый момент моей истории. Можно даже пойти дальше и сказать, что сознание вскрывает глубокую разницу, разницу по существу, между этими двумя родами воспоминания. Воспоминание такого-то чтения есть представление и только представление; оно дается интуицией моего духа, которую я могу по желанию удлинить или укоротить; я произвольно отвожу ему ту или другую длительность; ничто не препятствует мне охватить его сразу, как окидывают одним взглядом картину. Напротив, припоминание выученного урока, даже когда я ограничиваюсь повторением его про себя, требует вполне определенного времени, а именно ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы выполнить, хотя бы только мысленно, одно за другим все те движения, которые необходимы для произнесения соответственных слов; следовательно, это уже не представление, это действие. И в самом деле, урок, после того как вы его раз выучили, не носит уже на себе никакой отметки, выдающей его происхождение и позволяющей отнести его к прошлому; он составляет принадлежность моего настоящего в таком же смысле, как, например, привычное умение ходить или писать; он скорее изживается, "проделывается", чем представляется; --я мог бы принять его за врожденную способность, если бы вместе с ним в моей памяти не возникал ряд тех последовательных представлений-чтений, посредством которых я его усвоил. Но представления эти независимы от урока, и так как они предшествовали его усвоению и воспроизведению, то урок, раз выученный, мог бы также обойтись и без них.

Доведя это основное различие до конца, мы можем представить себе две теоретически самостоятельные и независимые друг от друга памяти. Первая регистрирует в форме образов-воспоминаний все события нашей повседневной жизни, по мере того как они развертываются во времени; она не пренебрегает никакой подробностью; она оставляет каждому факту, каждому движению его место и его дату. Без всякой задней мысли о пользе или практическою применении, но просто в силу естественной необходимости становится она складочным местом для прошлого.

Благодаря ей наш разум, или, лучше сказать, рассудок, получает возможность узнать какое-нибудь уже испытанное раньше восприятие; к ней мы прибегаем всякий раз, когда в поисках известного образа поднимаемся по склону нашей прошлой жизни. Но всякое восприятие продолжается в зачаточное действие; и по мере того как однажды воспринятые нами образы закрепляются, выстраиваясь один за другим вдоль этой памяти, продолжающие их движения видоизменяют организм, создавая в нашем теле новые предрасположения к действию. Так складывается опыт совершенно нового рода, который отлагает в теле ряд вполне выработанных механизмов, выполняющих все более и более многочисленные и разнообразные реакции на внешние раздражения, дающих совершенно готовые ответы на непрерывно растущее число возможных запросов. Мы сознаем, эти механизмы в тот момент, когда они вступают в действие, и это сознание всех прошлых усилий, скопившихся в настоящем, все еще есть память, но память, глубоко отличная от охарактеризованной выше, всегда устремленная к действию, пребывающая в настоящем и не видящая ничего, кроме будущего. От прошлого она удержала только разумно координированные движения, представляющие собой накопленные усилия; она обретает эти прошлые усилия не в отражающих их образах-воспоминаниях, а в том строгом порядке и систематическом характере, которыми отличаются движения, выполняемые нами в настоящее время. По правде говоря, она уже не дает нам представления о нашем прошлом, она его разыгрывает; и если она все-таки заслуживает наименования памяти, то уже не потому, что сохраняет образы прошлого, а потому что продолжает их полезное действие вплоть до настоящего момента.

Из этих двух памятей, из которых одна воображает, а другая повторяет, последняя может замещать собой первую и зачастую даже создавать се иллюзию. Когда собака встречает своего хозяина радостным лаем и ласкается к нему, она, без сомнения, узнает его; но едва ли такое узнавание предполагает возникновение прошлого образа и сближение этого образа с текущим восприятием. Не состоит ли оно, скорее, просто в том, что животное сознает ряд тех особых положений, которые занимает его тело, и привычка к которым выработалась у него под влиянием близких отношений к хозяину, так что в настоящий момент они чисто механически вызываются в нем самым восприятием хозяина? Остережемся идти слишком далеко по этому пути!

Чтобы вызвать прошлое в форме образа, надо иметь способность отвлекаться от настоящего действия, надо уметь придавать цену бесполезному, нужна воля к грезам. Возможно, что один только человек способен к усилию этого рода. Но и мы, люди, восходя таким образом к прошлому, находим его всегда ускользающим, как бы бегущим от нашего взора, словно эта регрессивная память встречает сопротивление в другой памяти, более естественной, которая, двигаясь вперед, влечет нас к действию и к жизни. Когда психологи говорят о воспоминании как о сложившейся привычке, как о впечатлении, все глубже и глубже внедряющемся в нас посредством повторения, они забывают, что огромное большинство наших воспоминаний касаются таких событий и подробностей нашей жизни, к существу которых относится обладание определенной датой, а, следовательно, невозможность когда-либо воспроизводиться. Воспоминания, приобретаемые умышленно посредством повторения, редки, исключительны. Напротив, регистрирование нашей памятью фактов и образов, единственных в своем роде, осуществляется непрерывно, во все моменты нашей жизни. Но мы скорее, замечаем такие воспоминания, которые сознательно усваиваются нами, ибо как раз они нам наиболее полезны. А так как усвоение этих воспоминаний путем повторения того же самого усилия похоже на уже известный нам процесс приобретения привычки, то мы, естественно, обнаруживаем склонность выдвигать воспоминания этого рода на первый план, рассматривать их как образец всякого воспоминания, т.е. видеть и в самопроизвольном воспоминании то же самое явление в зачаточном состоянии, как бы приступ к уроку, который предстоит выучить наизусть. Но как же не заметить, что существует коренное различие между тем, что должно создаваться посредством повторения, и тем, что по самому существу своему не может повторяться? Самопроизвольное воспоминание является сразу совершенно законченным; время ничего не может прибавить к этому образу, не извращая самой его природы; он сохраняет в памяти свое место и свою дату. Наоборот, усвоенное нами воспоминание выходит из-под власти времени, по мере того как урок все лучше и лучше выучивается; оно становится все более и более безличным, все более и более чуждым нашей прошлой жизни. Итак, повторение отнюдь не может иметь результатом превращение первого воспоминания во второе; его роль состоит просто в том, чтобы все полнее и полнее использовать те движения, в которые продолжается воспоминание первого рода, сорганизовать их в одно целое и построить таким образом механизм, создать новую телесную привычку. Но такая привычка есть воспоминание лишь постольку, поскольку я припоминаю, как я ее приобрел; а припоминаю это лишь постольку, поскольку обращаюсь к моей самопроизвольной памяти, которая датирует события и заносит каждое из них в свой список только один раз. Таким образом, из тех двух видов памяти, которые мы только что разграничили, первый является, так сказать, памятью по преимуществу. Память второго рода -- та, которую обыкновенно изучают психологи, -- есть скорее привычка, освященная памятью, чем сама память.

Повседневный опыт показывает, что уроки, вызубренные при помощи двигательной памяти, повторяются автоматически; но из наблюдения патологических случаев явствует, что автоматизм простирается здесь гораздо дальше, чем мы обыкновенно думаем. Замечено, что душевнобольные дают иногда разумные ответы на ряд вопросов, смысла которых они не понимают; язык функционирует у них наподобие рефлекса. Страдающие афазией, не способные произвольно произнести ни одного слова, безошибочно вспоминают слова мелодии, когда ее поют. Они в состоянии также бегло произнести молитву, ряд чисел, перечислить дни недели или названия месяцев. Таким образом, механизмы, крайне сложные и достаточно тонкие для того, чтобы произвести иллюзию разумности, могут, раз они построены, функционировать сами собой, а, следовательно, обыкновенно подчиняются только начальному толчку со стороны нашей воли. Но что происходит в то время, как мы их повторяем? Когда мы упражняемся, стараясь, например, выучить урок, то не присутствует ли невидимо в нашей душе с самого начала тот образ, который мы хотим воссоздать при помощи движений? Уже при первом повторении урока наизусть смутное чувство какого-то беспокойства дает нам возможность узнать, что мы только что сделали ошибку, словно предостерегающий голос слышится нам в таких случаях из темных глубин нашего сознания. Сосредоточьте же ваше внимание на том, что вы испытываете, и вы почувствуете, что полный образ здесь, перед вами, но неуловим, как настоящий призрак, который исчезает в тот самый момент, когда ваша двигательная активность пытается фиксировать его очертания. Во время ряда новейших опытов, предпринятых, впрочем, для совершенно иной цели, пациенты заявляли, что испытывают впечатление именно такого рода. Перед их глазами в течение нескольких секунд держали ряд букв, предлагая удержать последние в памяти. Но, для того чтобы помешать им подчеркнуть наблюдаемые буквы движениями, соответствующими их произнесению, от испытуемых требовали непрерывного повторения одного и того же слога в течение того времени, пока они созерцали образ. В результате явилось своеобразное психологическое состояние, при котором, людям казалось, что они находятся в полном обладании зрительного образа "не будучи, однако, в состоянии воспроизвести хотя бы малейшую его часть: в тот момент, когда они могли бы это сделать, строчка к их величайшему изумлению исчезала. Говоря словами одного из них, в основе этого состояния было представление целого, своего рода всеохватывающая сложная идея, между отдельными частями которой чувствовалось невыразимое словами единство". Это самопроизвольное воспоминание, которое, несомненно, скрывается позади воспоминания приобретенного, может обнаружиться, если на него внезапно падает луч света; но оно ускользает при малейшей попытке схватить его посредством умышленного припоминания. Исчезновение ряда букв, образ которых, как казалось наблюдателю, он удерживает в памяти, происходит тогда, когда наблюдатель начинает повторять буквы: "это усилие как бы выталкивает остальную часть образа за пределы сознания".

Подобные документы

Начало экспериментального исследования памяти Г. Эббингаузом. Основные приемы запоминания, сохранения и воспроизведения информации. Особенности проявления механизмов ассоциаций. Метод правильных ответов. Современные методы исследования памяти человека.

реферат , добавлен 17.05.2014


Изучение основных видов, процессов и механизмов памяти. Сравнение опосредованного и непосредственного запоминания. Выявление наиболее эффективного вида запоминания. Формы воспроизведения и забывания. Обзор методики для исследования кратковременной памяти.

курсовая работа , добавлен 17.04.2015


Изучение памяти как психического процесса. Разработка методов измерения важных закономерностей процессов запоминания, сохранения, воспроизведения, забывания. Способы обработки запоминаемой информации, мнемические действия и операции, ментальные структуры.

курсовая работа , добавлен 26.05.2015


Память как одна из психических функций и видов умственной деятельности, ее характеристика и основные процессы. Теории памяти, эффект реминисценции и механизм ассоциации. Виды памяти, формы сохранения информации. Процесс запоминания и воспроизведения.

курсовая работа , добавлен 28.07.2012


История развития психологии памяти и экспериментальные исследования. Органические основы памяти. Характеристика процессов запоминания, сохранения, забывания, узнавания и воспроизведения. Эйдетизм как явление исключительной, феноменальной памяти.

реферат , добавлен 25.11.2014


Сохранение и воспроизведение различных впечатлений. Сущность нарушений памяти. Нарушения запоминания, хранения, забывания и воспроизведения различных сведений и личного опыта. Количественные нарушения памяти. Динамика проявлений расстройств памяти.

презентация , добавлен 31.03.2014


Основные теоретические представления о феномене памяти в психологической науке. Характеристика процессов произвольного запоминания, сохранения информации, забывания и воспроизведения. Возрастные особенности памяти у детей младшего дошкольного возраста.

курсовая работа , добавлен 01.09.2014


Характеристика теорий исследования памяти: проблема физиологии, разнообразие гипотетических концепций и моделей, принципы ассоциации. Открытие закона забывания Г. Эббингаузом. Изучение памяти и понятие гештальта. Нейрофизиология и сновные типы научения.

реферат , добавлен 14.05.2009


Общее понятие памяти и ее виды. Характеристика ее основных процессов. Особенности развития памяти у дошкольников. Анализ процесса запоминания информации у детей. Упражнения, направленные на развитие памяти. Сущность механического и смыслового запоминания.

дипломная работа , добавлен 03.01.2012


Характеристика основных процессов, происходящих в структуре памяти: запоминания, воспроизведения, сохранения и забывания усвоенной информации. Особенности механизмов сопротивления и вытеснения. Роль мнемических процессов в управленческой деятельности.

ПАМЯТЬ

Для рационализма проблема П. выступала как второстепенная. Декарт рассматривал П. как результат изменений в порах мозга, через к-рые проходят "жизненные духи". Под влиянием рационализма к проблеме П. в последующей истории философии сводится лишь к вопросу о предпосылках искажений и ограниченности индивидуального опыта.

Как реакцию на ассоциационизм следует рассматривать концепции П. в ряде различных идеалистич. направлений, к-рые отрицали материальные основы П., стремясь объяснить ее полностью как духа, в согласии с концепциями Платона и Августина. Противниками ассоциационистской концепции П. выступили также В. Вундт и представители вюрцбургской школы психологии мышления. Вундт подчинял законы ассоциаций более общим законам апперцепции – волевым актам, ставящим ассоциации в определ. отношения друг к другу; точно так же для вюрцбуржцев над воспоминаниями (как и над мышлением) господствуют "детерминирующие тенденции", определяющие направленность процессов П., устойчивость их результатов, легкость их появления (О. Кюльпе). Против ассоциационизма направлена и П. в интуитивизме Бергсона (см. Материя и П., рус. пер., СПБ, 1911), согласно к-рой существует два различных, не сводимых друг к другу вида П. – двигательная ("П.-привычка"), общая по своей природе с другими, в основе своей физиологическими, функциями организма, и "истинная", или "образная" П., для к-рой мозг есть лишь проявления, само по себе неспособное ни породить образов воспоминаний, ни изменить их природу. Концепция Бергсона легла в основу нек-рых совр. теорий П., в т.ч. в феноменологии и экзистенциализме.

В конце 19 в. проблемы П. начали рассматриваться в связи с теорией личности. Исторически это осуществилось на пути критики интеллектуализма и элементаризма вундтовской психологии во фрейдизме и реакции на ограниченность ассоциационизма Эббингауза. Для психоанализа П. – это та часть психич. жизни, к-рая выталкивается на поверхность сознания, результат игры подсознательного. По Фрейду, материал, к-рым располагает П., под влиянием личностных факторов подвергается двоякого рода воздействию – сгущению и искажению. Фрейдизм акцентирует внимание лишь на эмоц. аспектах П. Однако психоанализа, односторонний отбор им фактов и произвольная их трактовка привели к резкому падению влияния его теории П. на рубеже 19–20 вв. Наиболее явно трактовка П. как предмета теории личности выступает в работах Ф. Бартлетта, к-рый считал, что П. не есть частная способность, к-рой следует искать лишь внутри ее самой. Наоборот, это – "результат бесконечной борьбы по овладению окружающим миром и его познания" (см."Remembering", Camb., 1950, p. 314). Экспериментальным путем Бартлетт показал, что при запоминании удерживается нек-рая основа воспринятого и связанный с ней эмоц. тон; остальное подвергается нек-рой переработке в сторону упрощения, схематизации. Каждое воспоминание включается в более общую схему, благодаря чему оно обязательно содержит элемент обобщения, основанного на прошлом опыте, т.е. в конечном счете обусловлено личностью. Т.о., воспоминание, по Бартлетту, есть не , а реконструкция элементов прошлого опыта; психологическая же процессов П. оказывается ближе всего к творч. воображению.

Социально-психологич. концепции П. ведут свое начало от ученика Дюркгейма М. Хальбвакса, к-рый выдвинул о том, что мы не можем мыслить к.-л. связанный с нами в прошлом иначе, как отнесенным к к.-л. социальной – этнич. или религ. группе, и, следовательно, прошедшее восстанавливается только благодаря соотнесению с фактами социальной жизни (см. М. Halbwachs, Les cadres sociaux de la mémoire, P., 1925). Наиболее известная и оригинальная общая концепция П. в зарубежной психологии и философии принадлежит П. Жане. Стремясь преодолеть интроспекционизм и предшеств. теорий, Жане указывает, что изолированный не обладает П., т.к. он в ней не нуждается (см. . Janet, L"évolution de la mémoire et de la notion du temps, v. 1, P., 1928, p. 219). П., по Жане, есть не что иное, как социальная на отсутствие и вместе с тем попытка приспособления к тем трудностям, к-рые преподносит нам время. Следует, однако, отметить, что само понятие социального имеет у Жане ограниченный , означая по существу коллективно-психологическое.

Для сов. психологии наиболее характерным является стремление вскрыть специфич. особенности человеч. П. в ее онтогенезе. Осн. теоретич. положения о П. в сов. психологич. лит-ре были выдвинуты А. Н. Леонтьевым, П. И. Зинченко и А. А. Смирновым. П. понимается в неразрывной связи с трудовой деятельностью человека. Один из гл. тезисов при этом состоит в том, что использование средств П. для регулирования поведения есть в духовной сфере тех процессов, к-рые уже реализовались в материальной сфере. Различие между орудием труда и "...тем средством – инструментом, которое изготовляет первобытный человек для своей памяти, заключается лишь в том, что в то время, как первое всегда направлено на внешнюю природу, с помощью второго он овладевает своим поведением" (Леонтьев А. Н., Проблемы развития психики, М., 1959, с. 321). Первонач. роль средства запоминания выполняли к.-л. случайные стимулы. Затем эту функцию перенимают создаваемые в процессе общения знаки и системы знаков (прежде всего ). Последнее и определяет преимуществ. характер человеч. П. как П. логической. Наконец, с этой т. зр. раскрывается значение мн. факторов культуры (мифологии, обычаев и т.д.) как мнемонич. средств.

Лит.: Леонтьев А. Н., Развитие П. Эксперимент. исследование высших психологич. функций, М.–Л., 1931; Блонский П. П., П. и мышление, М., 1935; Занков Л. В., П. школьника, ее психология и , М., 1944; его же, Память, М., 1949; Зинченко П. И., Вопросы психологии П., в сб.: Психологич. наука в СССР, т. 1, М., 1959; его же, Непроизвольное запоминание, М., 1961; Смирнов Α. Α., Психология запоминания, М., 1948; Шемякин Φ. Η., "Автоматизмы" П. и мышление, "Изв. АПН РСФСР", 1956, вып. 81; Проблемы инженерной психологии, вып. 3 – Психология П., Л., 1965; Вулдридж Д., Механизмы мозга, пер. с англ., М., 1965.

М. Роговин. Москва.

Машинная П. Под машинной П. понимается устройств вычислит. машины, предназначенных для хранения информации различного назначения: входных данных, результатов вычислений, а также (для вычислительных машин с программным управлением) закодированных отд. приказов программ (команд) и самих программ. Вычислит. машины простейшего типа – арифмометры, настольные клавишные вычислит. устройства – обычно имеют П. для кратковрем. хранения вводимой в них числовой информации и результатов вычислений (т.н. р е г и с т р ы). Наиболее сложной структурой П. обладают цифровые электронные вычислит. машины – ЦВМ, устройства к-рых обычно наз. запоминающими устройствами (ЗУ).

Большинство ЗУ предназначено для хранения информации, записанной в натуральном двоичном коде (см. Кодирование), являющемся осн. языком ЦВМ. Конструкции устройств машинной П. отличаются большим разнообразием. Для ввода данных обычно используют ЗУ, в к-рых носителем информации являются бумажные карты и ленты с нанесенной на них системой отверстий (т.н. перфокарты и перфоленты). Вводимая информация, как правило, печатается на бумаге и реже выдается на специальные индикационные регистры. Значительно разнятся по типу устройства машинной П., предназначенные для хранения информации, циркулирующей в процессе ее обработки внутри ЦВМ. Здесь различают оперативные ЗУ (ОЗУ) и ЗУ с долговрем. хранением информации (ДЗУ). Первые используются для хранения информации, непосредственно участвующей в обработке, а также для хранения самих программ обработки, вторые – для более длит. хранения программ и информации, к-рые будут использоваться в дальнейшем.

Одно из важнейших качеств. различий между П. человека и существующих устройств машинной П. заключается в том, что процесс выборки информации из П. человека носит ассоциативный характер, в то время как у технич. ЗУ такой носит т.н. а д р е с н ы й характер, основанный на том, что каждое из слов, записываемых в ЗУ, определяется с помощью своего адреса, т. е; номера ячейки ЗУ, в к-рую оно помещается (каждое размещается в ЗУ в наименьшей дискретной единице П. – ячейке). Принцип адресности приводит к противоречию между большой емкостью и быстродействием ЗУ, т.к. при большой емкости ЗУ приходится усложнять их адресную часть, что приводит к увеличению времени обращения к ЗУ, т.е. к снижению его быстродействия. В наст. время ведутся работы по созданию машинной Π. ассоциативного типа. В таких ЗУ поиск информации осуществляется не по заданному адресу ее местонахождения, а по нек-рым признакам самой информации. Механизм выборки по ассоциациям позволит значительно облегчить и ускорить процесс поиска информации, приблизив работу машинной П. к работе П. человека.

• 
  

Жане (Janet) Пьер (30 мая 1859 — 24 февраля 1947) — французский психоневролог, психиатр и невропатолог. Отправляясь от работ французского врача Ж. Шарко, разработал оригинальную психологическую концепцию неврозов. В 20—30-е годы сформулировал общепсихологическую теорию поведения, в отличие от бихевиоризма включив в систему психологии и сознание. Жане пытался провести исторический подход к психике человека, особо выделяя и анализируя собственно человеческие, социальные и культурные формы поведения. Взгляды Жане оказали значительное влияние на развитие французской психологии (Пиаже и др.), а также на формирование культурно-исторической теории Выготского.

Сочинения: Неврозы и фиксированные идеи. Спб., 1903; Неврозы. М., 1911; Психический автоматизм. М., 1913; L"evolution de la memoire et de la notion du temps. Paris, 1928; De I"angaisse a I"extase, vol. 1—2; Les debuts de Vin-telligance, 1935.

Только в редких случаях и при необыкновенных обстоятельствах психические действия бывают изолированы и безличны; обычно же в них проявляется известный характер и личность. Чтобы исследовать автоматические действия, совершающиеся при более сложных условиях и приближающиеся к нормальным, мы должны взять такие психологические состояния, которые доступны эксперименту и при которых в то же время начинают развиваться характер и личность: этим условиям лучше всего удовлетворяет состояние, известное под именем сомнамбулизма.

В самом деле, у сомнамбул увеличивается автоматическая жизнь психики, образуется особенная память, появляется другой характер и новая личность. Изучая сущность и характерные признаки этой новой формы психической деятельности, мы собственно знакомимся с деятельностью элементов нашего сознания в другой связи.

Существенные признаки сомнамбулизма: забывание по пробуждении и изменения в области памяти.

Память следует считать самым важным явлением нашей психической организации, и ничтожные даже изменения ее оказывают огромное влияние на всю нашу психику. Во всей умственной патологии нет более сложного и вместе с тем более постоянного изменения памяти, чем то, которое наблюдается у сомнамбул. В самом деле, у лиц, впадающих в сомнамбулизм, всегда можно констатировать три характерных признака или закона памяти: 1) полное забывание наяву того, что происходило во время сомнамбулизма; 2) полное воспоминание в следующем припадке о том, что происходило в предыдущем припадке; 3) полное воспоминание в сомнамбулическом состоянии о том, что имело место наяву. Третий закон допускает, пожалуй, больше исключений и неправильностей, чем первые два; поэтому в настоящей работе, которая имеет своей целью дать общее представление о сомнамбулизме, мы не будем останавливаться на нем. Но первые два признака, несмотря на всю их сложность и разнообразие, настолько общи и важны, что их можно считать характерными признаками сомнамбулизма.

Забывание по пробуждении всего того, что происходило в сомнамбулизме, так интересно и поразительно, что оно было отмечено уже в первых исследованиях по этому вопросу. "Приходя в нормальное состояние,—говорит Deleuze,— субъект теряет воспоминание обо всех ощущениях и идеях, которые были у него в сомнамбулизме, и эти два состояния кажутся настолько чуждыми друг другу, как будто сомнамбула и разбуженный субъект были совершенно различными существами... Только это обстоятельство и является постоянным и существенным признаком сомнамбулизма" . "Забывание всего происходящего в гипнотическом сне,— пишет Baragnon,— есть неизменный признак, без которого сомнамбулизм не может существовать" . Braid также характеризует сомнамбулизм забыванием по пробуждении всего происходившего во сне, называя это раздвоением сознания. Бесполезно умножать число выдержек, которые можно заимствовать как у старых, так и у современных авторов. Для уяснения этого

Я привел эти два наблюдения, так как они мало известны, но очень легко привести массу случаев такого же рода. Известен случай с больной доктора Mesnet, которая ночью преспокойно кладет медные монеты в стакан воды для настаивания и пишет, что хочет умереть; затем она запирает свое средство в шкаф, прячет ключ и пробуждается. На следующую ночь припадок повторяется, и она идет к шкафу за своим стаканом . Известен также больной Despine"a, который каждую ночь сам ворует у себя золотые монеты и всегда прячет их в одном и том же месте . Что же касается наблюдений д-ра Azam"a над Фелидой и Альбертом X. и описаний сомнамбулы у Defay, то в настоящее время они являются классическими .

Это же явление легко констатировать во время бреда, который наступает после эпилептического и в особенности после истерического припадка. Роза в конце своих припадков имела дурную привычку ругать больничную служанку. Придя в себя, она не помнила об этом и не верила, когда ей рассказывали. Однако в следующем припадке она снова принималась браниться и настойчиво кричала: "я имела-таки основание говорить то-то и то-то, это верно", и она повторяла все подробности предыдущего бреда.

Некоторые авторы доказывали, что в самых обыкновенных снах память имеет такой же характер и что справедливы слова Dupotet: "нет сна без сомнамбулизма". В работе Myers"a можно найти много примеров — слишком длинных, чтобы приводить их здесь,— в которых сновидение, очевидно, является воспоминанием другого забываемого наяву сна . Для освещения этих вопросов о памяти важно указать еще на то,

Доктор Herbert Mayo приводит случай, когда человек имел пять различных степеней памяти: нормальное состояние прерывалось у него четырьмя разными болезненными состояниями, о которых он по пробуждении не сохранял никакого воспоминания; между тем каждое из этих анормальных состояний обладало особой присущей ему формой памяти. В1887 году я сам отметил такого рода явление, которое я в первый раз наблюдал на Люси; после обыкновенного сомнамбулизма она впадала в сомнамбулизм второго рода, в котором обнаруживала прекрасную память и вспоминала все свои психические состояния вплоть до истерических припадков. Из этого нового состояния она впадала опять в сомнамбулизм первого рода и уже не помнила ничего, что с ней только что происходило; воспоминание о сомнамбулизме второго рода всплывало у нее лишь тогда, когда я вновь приводил ее в это состояние.

В том же году de Rochas констатировал подобное явление на своем субъекте Бенуа: "Если,— говорит он,— продолжать применять это к Бенуа (дело идет о применении магнита к субъекту, который уже прошел через одно сомнамбулическое состояние и находится в летаргии), то можно вызвать пятое состояние, которое похоже на сомнамбулизм в том отношении, что у субъекта восстанавливаются его психические способности; память и большинство ощущений, кроме зрительных, даже обострены; по пробуждении он забывает все, что произошло в этом состоянии, но вновь вспоминает все, когда опять впадает в такое же состояние"! .

Эти две гипотезы опровергают друг друга, нисколько не считаясь с тем, что при сомнамбулизме наблюдаются весьма различные по силе и яркости психические явления; наконец, они не в состоянии объяснить полное восстановление памяти при новом сомнамбулизме той же стадии. Забывание того, что происходило с субъектом в сомнамбулизме, Despine приписывает полному исчезновению нашего "я" и нашего сознания при этом анормальном явлении. "Забывание можно объяснить только тем, что личное сознание и наше "я" не участвуют в актах, которые совершаются благодаря бессознательной автоматической деятельности мозга, т. е. в то время,

В этой теории об исчезновении нашего "я", быть может, и есть кое-что соответствующее истине, но заключать из этого, что при сомнамбулизме отсутствует какое бы то ни было сознание, кажется нам поистине парадоксальным и недопустимым. Я думаю, следует обратить больше внимания на теорию Maury о значении ассоциации идей для воспоминания, но, как он это сам замечает, забывание сомнамбулами всего происходящего в сомнамбулизме не может быть объяснено только разрывом в цепи ассоциаций. Если сомнамбулы непосредственно после пробуждения не всегда видят перед собой предмет или движение, связанное с предшествующими актами или напоминающее их, то, вероятно, в продолжении дня они могут увидеть эти предметы или совершать такие же действия, какие были совершены в сомнамбулизме. Почему же сила ассоциаций не обнаруживается в этот момент и не вызывает воспоминания? Однажды Леония в гипнотическом сне собирала букет цветов; когда она проснулась, я даю ей этот букет: почему она не понимает, откуда он взялся? почему по ассоциации идей она не вспоминает, что сама собирала его?

Некоторые магнетизеры высказывали очень правильный взгляд по поводу изменений чувствительности при сомнамбулизме. "При всяком сомнамбулизме,— говорит Bertrand,— наблюдается более или менее полное исчезновение чувствительности и движений внешних органов. Чувствительность устремляется вовнутрь: сомнамбула получает новые восприятия от внутренних органов, и совокупность этих восприятий и образует новую жизнь, отличную от той, которую мы ведем постоянно" . Это почти то же самое, что высказывал Ribot, когда допускал изменения ценестезий или общей чувствительности при сомнамбулизме — изменения, которые становятся, по-видимому, центром новых ассоциаций и памяти.

Эти взгляды представляются нам в общем верными, но нужно согласиться, что они довольно неопределенны и с трудом могут быть применены в отдельных случаях. Поэтому и мы со своей стороны попытаемся дать в общих чертах объяснение странных явлений забывания и различных форм памяти. Наша гипотеза так же несовершенна, как и предыдущая теория, и вовсе не имеет претензии охватить все явления

Запоминание и забывание сложных явлений

После этого краткого рассмотрения условий возникновения элементарной памяти перейдем к сложной или интеллектуальной памяти, т. е. к полному воспоминанию идей и актов. Здесь наша задача облегчается прекрасными психологическими исследованиями Шарко о даре речи и различных типах мышления. Известно, в самом деле, что сложные действия и идеи понимаются нами и сохраняются в памяти главным образом благодаря речи. Следовательно, изучать условия для запоминания сложных идей и актов — значит исследовать условия для запоминания речи.

Наша речь складывается из многочисленных образов, связанных с нашими идеями и движениями; но образы эти, как учит медицина, не одинаковы у всех людей. Одни мыслят при помощи двигательных или кинестезических образов, о которых мы уже говорили и которые, будучи изолированы, имеют тенденцию передаваться во вне в реальных движениях или словах. Эти люди, разговаривая громко или тихо, мыслят всегда при помощи двигательных образов речи.

Другие — думают слуховыми или зрительными образами; мышление их складывается из ряда образов речи, которые они как бы слышат, но не произносят, или же из ряда письменных знаков или образов, которые они как бы видят, но не слышат. Каким же образом разговаривают и действуют эти последние лица? Не пробуждают ли их слуховые и зрительные образы более или менее слабые двигательные образы, которые затем проявляются в движениях? Этот вопрос мы уже обсуждали и решили, что, пожалуй, так обстоит дело в начале жизни; впоследствии же дело происходит гораздо проще. Звук слова передается в движениях, которые выражают как это слово, так и самый двигательный образ. Привычка говорить и действовать при помощи слуховых и зрительных образов присоединяется к привычке мыслить этими образами и способствует большему разделению типов мышления. Если все мысли и действия находятся в зависимости

Все эти лица, как известно, меняются в своем характере и поведении, когда у них изменяются чувствительность и образы речи. Фелида грустна и думает о самоубийстве в первом состоянии, но становится веселой и смелой во втором; она эгоистична и холодна в первом состоянии, чувствительна и способна к самопожертвованию — во втором. Луи то смирен, послушен и робок, то гневен и высокомерен, то боязлив как дитя, то пылок как юноша.

Между этими естественными изменениями личности и теми, которые возникают во время искусственного сомнамбулизма, переходных ступеней очень мало. В общем можно сказать, что путем гипноза можно, хотя и не всегда, привести субъекта в то или иное из его различных анормальных состояний и таким образом восстановить у субъекта те характерные свойства и воспоминания, которые присущи ему в данном психическом состоянии. Это часто подтверждалось по отношению к различным состояниям Луи и вообще ко всякому истерическому бреду.

Но любопытнее всего наблюдать легкий переход из естественного бреда в искусственный сомнамбулизм — переход, аналогичный превращению истерических поз в каталепсию. Мне пришлось застать однажды Марию в сильном истерическом припадке; она извивалась на своей кровати и кричала уже часа два. Мне стоило только прикоснуться к ней и сказать: "Ну, что ты здесь делаешь? веди себя лучше", как она, продолжая свои конвульсии, пожимает мне руку и отвечает: "О, если бы вы знали, как у меня болит бок"! — "Вставай и иди как следует спать, я тебя вылечу". Она с закрытыми глазами встает и укладывается на своей постели. Я немного успокаиваю ее, и она говорит: "очень хорошо, что вы пришли: я видела ужасные вещи — кровь, пожар; мне было очень плохо". Теперь это уже — сомнамбулизм, который

является слабым видоизменением ее истерического бреда, так как она сохраняет о нем воспоминание и по одному моему слову может снова впасть в него.

Другая истеричка, G., еще любопытнее. Я подошел к ней в то время, когда ее держали две служанки, так как с ней был припадок. Прежде чем я успел дотронуться до нее, она произнесла, обращаясь ко мне: "а, вот и вы"... и конвульсии сейчас же прекратились. Так обстоит дело у лиц, которые часто впадали в искусственный сомнамбулизм; последний заслоняет собой все другие анормальные существования. У других же лиц происходит обратное явление: искусственный сомнамбулизм или превращается в истерический припадок, или просто является лишь воспроизведением этого последнего. С этой точки зрения самым убедительным является наблюдение Grasset, у больной которого искусственный сомнамбулизм был совершенно подобен ее произвольным истерическим припадкам . J. Janet показывал мне одну молодую девушку в таком же роде: у нее наступали самопроизвольные приступы сомнамбулизма, во время которых она оставалась неподвижной, с закрытыми глазами и все время говорила. Ее галлюцинации вертелись всегда на двух-трех одинаковых идеях — забавных рассказах или на злобе против врачей и интернов, которых она называла "мясниками, свиньями" и т. д. Если ее гипнотизируют, она принимает всегда одну и ту же позу и продолжает свой бред "об этих скверных врачах, которые захватили еще одну бедную женщину, чтобы разрезать ее". Прежние магнетизеры были правы, когда говорили, что нервные припадки подобны несовершенному сомнамбулизму.

Последовательная смена различных психических существований.— Изменения личности при искусственном сомнамбулизме

Итак, мы видели, что изменения памяти можно легко объяснить изменениями образов, входящих в определенный момент в состав сознания, и что эти изменения памяти приводят к изменению личности или всей психической жизни. Теперь мы можем составить себе общее представление об

искусственном сомнамбулизме — о том особом состоянии, которое долго считалось сверхестественным и необъяснимым. Сомнамбулическое состояние, как мы выше показали, не обладает никаким характерными свойствами, которые можно было бы считать специфическими: если взять какого-нибудь человека и исследовать его лишь в данный единственный момент, то невозможно определить, в каком именно состоянии он находится. Сомнамбулическое состояние характеризуется лишь относительными признаками и может быть определено лишь по отношению к другому состоянию данного лица — к состоянию наяву или нормальному. "Кто имел случай наблюдать сомнамбул,—говорили прежние магнетизеры, хорошо разбиравшиеся в этом вопросе,—тот выносил убеждение, что в жизни сомнамбул наблюдается два совершенно различных существования или, по крайней мере, два вида существования" . Это совершенно верно: сомнамбулизм является вторым существованием, которое характеризуется только тем, что оно второе.

Таким образом становится понятной та столь часто повторявшаяся истина, что в сомнамбулизме нет ни одного явления — анестезии или, наоборот, обострения чувств, паралича, контрактуры и т. д. — которое не наблюдалось бы у другого лица в нормальном состоянии; но у последнего данный признак является постоянным и нормальным в течение всей жизни, а в первом случае она является лишь случайным и наблюдается лишь при втором существовании; по существу же своему это один и тот же признак. Субъект, который в сомнамбулизме бывает идиотом, слепым или умным, является им в той же форме, как и человек, который бывает идиотом, слепым или умным в течение всей жизни — с тою лишь разницей, что у первого это не наблюдается в течение всей жизни. У Розы в одном из ее глубоких сомнамбулизмов наблюдалась анестезия лишь на левой стороне тела; в настоящее время это состояние для нее ненормально, потому что в течение семи месяцев, которые я ее наблюдал, у нее все время была полная анестезия всего тела. Состояние это и не длительно, так как, если я разбужу ее или даже оставлю в покое, она мало-помалу теряет чувствительность на левой стороне тела и возвращается к своему нормальному состоянию, при котором она уже ничего не чувствует.

Однако это состояние, которое мы называем у Розы сомнамбулизмом, является для Марии нормальным, так как уже в течение месяца у нее наблюдается анестезия всей левой половины тела. Более того, сама Роза несколько времени тому назад страдала в течение трех месяцев анестезией левой половины тела; следовательно, для нее этих трех месяцев было естественным то состояние, которое теперь наступает при сомнамбулизме. А если разбудить ее, она все забудет? Без сомнения; но она также забыла все, когда после трех месяцев полуздоровья проснулась, совершенно лишившись чувствительности. Если бы я, принадлежащий к двигательному типу людей, нашел способ передать сразу своему соседу — художнику, принадлежащему к зрительному типу, состояние моей чувствительности, то он забыл бы свою прошедшую жизнь, которая казалось, однако, совершенно нормальной.

С этой точки зрения нам понятно также бесконечное разнообразие сомнамбул, которое так же велико, как и разнообразие окружающих нас людей: сомнамбулы могут приобретать всевозможные психические свойства, которые не наблюдаются у них в нормальном состоянии; иногда совершенно интеллигентные лица впадают при сомнамбулизме в состояние, свойственное обычно идиотам. Один мальчик-эпилептик , которого я легко усыплял, в сомнамбулизме проявлял ничтожные признаки психической жизни: у него сохранялось немного мышечного чувства (руки оставались в том положении, которое я им придавал) и немного слуха (он отвечал на все мои вопросы каким-то бормотаньем). Но это — все; сверх того он ничего не понимал и, следовательно, не повиновался внушениям; не мог говорить, так что было бы трудно и бесполезно заниматься исследованием его воспоминаний. Л. в сомнамбулизме страдает полным отсутствием памяти; подобно сомнамбуле, о которой говорит д-р Philips и которая забывала один слог по мере того, как произносила другой, он сейчас же забывал, что я говорю ему в данный момент. В крайнем случае, он мог выполнить простые внушения в тот самый момент, когда они даются; спустя некоторое время он уже ничего не мог сделать, так как забывал данные ему

приказания. Наоборот, N, о которой я говорил выше, в сомнамбулизме обладает удивительной памятью; даже по прошествии целого года она вспоминает самые мелкие детали предшествовавшего сомнамбулизма. Все другие сомнамбулы, которых я наблюдал, во втором существовании проявляют обычный и иногда далее замечательный ум и выражают чувства и идеи, свойственные лицам их положения.

Субъекты, обладающие во втором существовании особой памятью, ощущениями и умом, представляют весьма любопытное, но все же понятное явление. В этой новой жизни они усваивают новые моральные правила и новые понятия, как они делали это и в первом существовании (нормальной жизни).

Но можно себе представить, что может произойти при часто повторяющемся и длительном сомнамбулизме. Прежде всего, вторая личность будет находиться под влиянием своего магнетизера, подобно тому, как дитя находится под влиянием своих родителей; в силу этого влияния вторая личность усвоит себе привычки, манеры и понятия своего магнетизера — независимо от того, хочет ли последний этого или нет. Можно сказать, каков магнетизер, такова и сомнамбула. Покажите мне сомнамбулу, и я сумею сказать, кто усыплял ее и каковы мнения и понятия — научные или иные — ее первого магнетизера. Почему Леония наяву ревностная католичка, а в сомнамбулизме убежденная протестантка? Просто потому, что ее первый магнетизер был протестантом; здесь не нужно искать другой причины. Почему некоторые сомнамбулы беспрестанно принимать разные драматические позы? Потому что их показывали публике, как любопытных зверей, и они научились играть и симулировать драматические положения, будучи в настоящем сомнамбулическом состоянии . Это невольное воспитание сомнамбулы со стороны того, кто усыпляет ее, является величайшей опасностью подобных экспериментов: мы рискуем находить всегда у сомнамбулы подтверждение своих собственных идей. Во вступлении мы указали на некоторые предосторожности, которые старались принимать при своих опытах; но все-таки наши исследования могут приобрести общее значение лишь после контрольных опытов других авторов.

Каково бы ни было влияние воспитания на субъекта, последний вносит в свое сомнамбулическое существование,

подобно детям в их нормальной жизни, свои предрасположения и особенные способности. Beaunis говорит, что он никогда не слышал лжи из уст сомнамбулы . Должно быть, он был очень счастлив в этом отношении: есть сомнамбулы, которые лгут, как, например, Люси; другие, наоборот, очень честны, как Леония; словом, здесь наблюдается то же самое, что и it нормальной жизни, где встречаются как дурные, так и хорошие элементы. Нужно считаться не только с влиянием магнетизера, но и с влиянием всех других лиц, разговаривающих с субъектом в его новом состоянии, способствующих развитию этого последнего. Чтобы доказать это, достаточно описать одну из наших больных, Леонию, на которую все указанные влияния действовали самым любопытным образом. У этой женщины, жизнь которой является неправдоподобным, хотя и действительным романом, с трехлетнего возраста были припадки естественного сомнамбулизма. С шестнадцати лет разные лица постоянно усыпляли ее; теперь ей уже 45 лет. Обычная ее жизнь протекает в бедной сельской обстановке, а второе существование протекало в салонах или в психологическом кабинете и естественно принимало совершенно другое направление. Теперь в нормальном состоянии это бедная крестьянка — серьезна и немного грустна; спокойна и медлительна; очень приветлива со всеми окружающими и чрезвычайно робка; видя ее такой, невозможно даже подозревать о существовании в ней второй личности. После усыпления и переходного периода у нее наступает "пробуждение к другой жизни" , и она совершенно преображается: лицо меняется, глаза остаются закрытыми, но лишение зрения компенсируется остротой других органов чувств; она весела, подвижна, иногда даже невыносимо шумлива; по-прежнему добра, но у нее появляется странное стремление иронизировать и зло шутить. Ничего нет интереснее, как разговаривать с ней в конце сеанса после визита нескольких новых лиц, желавших видеть ее в сомнамбулизме. Она копирует мне их лица, подражает их манерам, старается угадать их маленькие смешные стороны и мелкие страсти, выдумывает целый роман по поводу каждого из них.

К этому новому характеру прибавляется еще необычайное количество новых воспоминаний, о которых она наяву даже

не подозревает, так как по пробуждении всегда все забывает. Недавно один врач из Гавра, часто видевший эту женщину в сомнамбулизме и бывший тогда одним из ее друзей (в сомнамбулизме она не всем оказывает внимание), встретил ее за городом в ее нормальном состоянии; забыв, при каких обстоятельствах он видел ее раньше, он подошел к ней, чтобы поздороваться. Бедная женщина остановилась в изумлении, так как совершенно не узнавала его. Есть много таких вещей, которые она знает только в сомнамбулизме. Да, наконец, это и не соответствовало бы даже законам элементарной психологии, если бы вся эта совокупность сомнамбулических ощущений, воспоминаний, привычек и свойств слагалась в синтез или систему, подобную той, которая образует нашу нормальную личность. Это совсем не то лицо, которое мы знаем в нормальном состоянии, и по первому нельзя составить себе представления о втором. Как известно, сомнамбулы во втором состоянии сохраняют воспоминание о своем первом состоянии и, следовательно, могут сами производить сравнение между обеими своими личностями. Очень интересно знать, что они думают о происшедшей с ними перемене.

Чаще всего, особенно при первых сеансах, когда у субъекта имеется много воспоминаний о первом состоянии и очень мало о втором, он чувствует себя просто изменившимся. Большинство из них говорят, что они спят, и нет ничего курьезнее этих лиц, которые, разговаривая с открытыми глазами, повторяют время от времени: "это правда, что я сплю, о, я хорошо сплю". Я думаю, что это — готовая фраза, не имеющая никакого смысла. Сомнамбулы заявляют, что спят, потому что им сказали, что их усыпляют, и потому что в обычном представлении гипнотизировать значит усыплять. Не следует слишком часто повторять это сомнамбуле, потому что в конце концов она считает себя обязанной действительно спать и придает своему лицу тупое выражение, которого вовсе не нужно.

Более интеллигентные лица говорили мне: "да, нет, я вовсе не сплю, нелепо утверждаеть это; я только изменилась, стала какой-то странной — что это вы со мной сделали" Теперь мы уже догадываемся, что с ними сделалось — мы знаем, что мы воспользовались их психической неустойчивостью для изменения состояния их чувствительности, парализуя для этого или, чаще, возбуждая один из их органов чувств. Это изменение субъекта иногда проявляется в грубой объективной форме: больная, будучи глухой в нормальном

состоянии, в сомнамбулизме слышит; у лица, которое наяву ничего не чувствует и не видит, появляется тонкое чувство осязания и способность видеть даже в темноте. Все лица, о которых мы упоминали, обнаруживали подобное изменение в области чувствительности и часто даже соответственные изменения в двигательной сфере; так как при этом они сохраняли воспоминания о своем первом состоянии и могли делать сравнения, то естественно, что они находили это "очень смешным". Иногда сомнамбулы и остаются при этом мнении, не изменяя своего взгляда; различие между сомнамбулизмом и нормальным состоянием выражено у них не настолько сильно, чтобы они могли дать себе отчет в происшедшем расщеплении личности. Люси в своем первом сомнамбулизме, даже после многочисленных сеансов, оставалась всегда одной и той же и постоянно повторяла: "это я — Люси, но вы меня изменили". Иногда изменения могут быть значительными, но происходят так постепенно и незаметно, что субъект, привыкнув, так сказать, к изменению, сохраняет свою идентичность. Так обстоит дело с Розой, которая во время своих трех или четырех последовательных сомнамбулических состояний на соответственный вопрос постоянно отвечает: "это все-таки я, но не совсем та же".

Часто же дело происходит иначе: субъект либо постепенно — по мере развертывания второго существования, либо внезапно — в силу слишком резкого изменения — отказывается признавать себя, издевается над своей первой личностью и заявляет, что он — новое лицо.

Эта странная привычка сомнамбул раздваиваться подобным образом встречается очень часто и была отмечена еще самыми первыми исследователями. "Сомнамбулы,—говорит De-leuze,—говорят о себе в третьем лице, как будто они в нормальном состоянии и сомнамбулизме два различных лица... Аделаида никогда не признавала тождественности своей с Малюткой, как она называла себя в сомнамбулизме" . Все, писавшие о животном магнетизме, упоминали об этом факте — столь же частом, как и любопытном.

N., считавшая себя сначала лишь изменившейся, заявила вскоре, что она — другое лицо. "Кто же вы такая?" — спросил я.—"Не знаю... я думаю, что это — больная". Не останавливаясь на этом странном ответе, который, пожалуй, не

так нелеп, я спросил ее, как ее зовут; ей вздумалось назвать себя Nichette. Это уменьшительное имя не должно вызывать улыбок — всякая подробность в этих тонких явлениях имеет свое значение; этим именем называли ее в раннем детстве и теперь она присвоила его в сомнамбулизме. Такие факты нередки: мы только что видели сомнамбулу Deleuze"a, называвшую себя "Малюткой". Доктор Жибер рассказывал мне, что тридцатилетняя женщина, которую он усыпил в первый раз, говорила о самой себе, как о маленькой Лили. Чем объяснить такое возвращение к детству? Не тем ли, что истерички, принадлежа наяву к зрительному типу, в глубоком сомнамбулизме приобретают вновь мышечное чувство, которым они, быть может, больше всего пользовались в детстве? Впрочем, мы вернемся еще к этому возвращению сомнамбул к детскому состоянию, так как оно является одним из главных факторов внушения. Люси, которая оставалась сама собой в первом сомнамбулизме, совершенно менялась во втором; должно быть, изменение было слишком велико, потому что она не узнавала себя больше; называла себя Андриеной (Люси 3) — именем, которое она присвоила себе при известных обстоятельствах, о которых речь будет ниже.

Наконец, может случиться, что всякое изменение состояния будет так велико, что произведет впечатление раздвоения личности. Леония при первом же описанном нами сомнамбулизме отказывается от своего обыкновенного имени и принимает имя Леонтины, к которому приучили ее ее первые гипнотизеры. "Эта женщина — вовсе не я,—говорит она,—она слишком глупа, эта другая, самая настоящая"; к этому ее тоже приучили — сама она считает себя такой же настоящей, как и "другая". Это новое лицо, Леония 2, приписывает себе все ощущения и действия, которые сознавались ею в сомнамбулизме; наоборот, она приписывает Леонии 1, т. е. Леонии в нормальном состоянии, все психические процессы, сознаваемые ею наяву. Сначала я был поражен одним исключением из этого правила и думал, что в этом распределении воспоминаний было нечто произвольное. У Леонии есть муж и дети; Леония 2 (в сомнамбулизме) приписывает себе только детей, говоря, что муж есть у другой. Такой выбор трудно было объяснить — тем более, что он не был постоянен. В конце концов я узнал, что прежние магнетизеры вызвали у нее сомнамбулизм во время первых родов и что второе состояние появлялось уже само собой во время последующих родов. Леония 2 была права, приписывая себе

детей, так как именно она родила их; таким образом, правило не нарушалось, и первый сомнамбулизм обусловил у нее раздвоение личности.

Но любопытно, что это не наблюдается при втором сомнамбулизме. Когда после летаргии и каталепсии она впадает в состояние второго сомнамбулизма, она уже не похожа на самое себя. Вместо подвижного ребенка она становится серьезной и важной: медленно говорит и мало двигается. Теперь она отличает себя от Леонии 1 в нормальном состоянии: "Это довольно глупая женщина,—говорит она,—это вовсе не я". Равным образом она отличает себя и от Леонии 2: "Как вы можете думать, что я похожа на эту сумасшедшую — к счастью, этого совсем нет". Это разделение одного существа на трех сменяющихся и презирающих друг друга лиц является весьма любопытным фактом и дает повод к возникновению целого ряда инцидентов, на которых я не могу останавливаться из боязни удлинить свою работу. Леония засыпает в вагоне железной дороги и впадает в состояние 2; через некоторое время Леония 2 хочет выйти из вагона за этой бедной Леонией 1, "которая, по ее словам, осталась на предыдущей станции и которую нужно предупредить". Если я показываю Леонии 2 портрет Леонии 1, она говорит: "почему она взяла мою шляпу? Кто-то одевается одинаково со мной". Когда она приезжает в Гавр, я должен здороваться поочередно со всеми тремя заключающимися в ней лицами, которые забавным образом проявляют последовательно одно и то же чувство. Бесполезно останавливаться на этих анекдотах, так как всякий может предугадать, какие странные положения могут возникнуть при подобном разделении личности.

Но, скажут нам, ведь это второе состояние не является настоящим существованием, так как оно не продолжительно и через некоторое время нужно всегда будить этих лиц. Конечно, некоторые лица не могут оставаться бесконечно долго в некоторых сомнамбулических состояниях. Леония в состоянии Леонии 2 не может есть и, следовательно, сможет оставаться в этом состоянии не больше одного дня; но это вовсе не потому, что второе состояние не может длиться, а потому, что тело тогда начинает сильно охлаждаться. Конечно, если оставить в сомнамбулизме неподвижного субъекта, не способного ни двигаться, ни есть, то он скоро потеряет слишком много тепла. Но если, наоборот, взять полное сомнамбулическое состояние, которое является настоящим вторым существованием, аналогичным нормальной жизни какого-либо

другого лица, то нет основания утверждать, что субъект не может оставаться в нем очень долго.

Не говоря уже об естественном втором существовании, которое может длиться довольно продолжительное время, как, например, у Фелиды, авторы часто упоминали об искусственных сомнамбулизмах, продолжавшихся более или менее долго. Знаменитый аббат Faria утверждал, что некоторые его субъекты годами оставались в сомнамбулизме и по пробуждении забывали все, что происходило за этот долгий период . Один гипнотизер усыпил двух молодых девушек зимою и разбудил их лишь несколько месяцев спустя в середине весны: они были очень поражены, увидав деревья в листьях и в цвету, так как помнили, что перед усыплением деревья были покрыты снегом. "Часто,—говорит один автор,—я оставлял своих сомнамбул усыпленными, но с открытыми глазами в течение всего дня и гулял с ними, чтобы производить над ними наблюдения, не возбуждая любопытства посторонних. Мне случалось продлить на две недели сомнамбулизм находившейся в моем услужении девушки; при этом она продолжала работать, как будто бы она была в своем обычном состоянии... По пробуждении она чувствовала себя в доме как бы чужой, совершенно не помня о том, что произошло" . Эти рассказы нельзя считать вымышленными, ибо факты эти легко проверить: я сам без всякого затруднения продержал Розу в сомнамбулизме в течение 4,5 дней, и все это время она чувствовала себя очень хорошо, спала и ела гораздо лучше, чем в нормальном состоянии. Еще больше продлил это состояние J. Janet, изучивший у сомнамбул тот интересный период, когда у истерички восстановляется чувствительность и она становится похожей на совершенно здорового человека.

Можно ли оставить этих субъектов в сомнамбулизме бесконечно долго? Таким способом легко было бы совершенно излечить истерию; к сожалению, это представляется мне весьма трудным. Сомнамбулическое состояние кажется мне — по крайней мере, для моих субъектов — очень утомительным и быстро истощает их. Некоторые, как Леония и Люси, часто чувствуют потребность после сомнамбулизма поспать несколько минут, чтобы немного отдохнуть; вообще же истерички остаются в этом состоянии только благодаря возобновляемым

время от времени возбуждениям в виде пассов, электрического тока и проч. Весьма возможно, что к истеричкам при длительном сомнамбулизме мало-помалу вернулись бы их дефекты и обычная анестезия, и они вновь пришли бы в свое нормальное состояние, забыв все, что произошло в течение их более полного существования. Однако мои наблюдения на этот счет совершенно недостаточны, и я не могу сделать окончательных выводов.

Остается еще один вопрос по поводу этих новых форм психической жизни: ниже они или выше нормального состояния? Является ли для субъекта этот переход из одного состояния в другое регрессом или прогрессом? Многие авторы высказывались в пользу последнего мнения. "Это последнее, т. е. забывание по пробуждении заставляет нас думать, что сомнамбулизм является более совершенным состоянием" . Myers в своих интересных исследованиях об автоматическом письме задает себе вопрос: не может ли сомнамбулизм быть иногда состоянием эволюции, а не регресса психики? На это нельзя дать общего ответа вследствие многочисленных вариаций сомнамбулизма. Существует бесконечное число форм психической жизни, начиная с той которая содержит лишь один изолированный рудиментарный психический элемент без суждения и даже без сознавания личности, и восходя до сознания высшей монады, о которой говорит Лейбниц и которая представляет в сокращенном виде весь мир. Мы видели, что путем гипноза можно привести субъекта в первое состояние, названное нами каталепсией — иначе говоря, его можно низвести на самую низшую ступень сознания.

Нельзя ли таких субъектов приблизить и к высшей форме сознания? Это зависит, я думаю, от свойств их сознания в нормальном состоянии: когда имеешь дело с истеричками, у которых сознание, ощущение и память ослаблены и ниже нормы, тогда малейшее возбуждение нервной системы (пассы и электрический ток являются очень сильными возбудителями) возвращают им утраченные способности и приводят их к высшей форме существования. Ясно, что Люси 3, Роза 4 или Леония 3 стоят на гораздо более высокой ступени сознания, чем Люси 1, Роза 1, Леония 1. Но здесь дело идет об истеричных женщинах, и сообщаемая им высшая форма существования является просто нормальной жизнью, которой

они должны были бы постоянно пользоваться, если бы не были больны. Это состояние, будучи выше нормального, так мало отличается от него, что далее у этих женщин оно подобно тому состоянию, когда они были более или менее здоровы. Можно ли подняться выше в этом направлении? Можно ли превзойти эти сомнамбулические состояния или сообщить здоровым людям, для которых эта форма существования является естественной, другую, высшую форму? Подобную возможность допускали почти все прежние магнетизеры, которые и изучали на своих субъектах новые чувства и сверхъестественные способности. Это же занимало и Myers"а, когда он говорил о приспособлении нашей новой личности к новым потребностям. Но мы не можем входить в рассмотрение этого вопроса, который не имеет прямого отношения к поставленной нами задаче.

Заключение

Изучая в предыдущей главе изолированные психические явления, мы видели, что с одной стороны движения конечностей и ощущения, а с другой — выражения лица, жесты и эмоции образуют синтезы, элементы которых связаны и неразделимы. Раз дан один элемент ощущения или эмоции, другие элементы возникают поневоле и образуют группу, имеющую тенденцию развиваться и сохраняться как можно дольше. В настоящей главе мы изучили более сложную группу психических элементов, образующуюся из ощущений и воспоминаний, и установили для нее аналогичный закон. Когда исчезает какое-нибудь чувство или хотя бы определенный вид чувствительности, то равным образом исчезают образы и воспоминания, связанные с данным чувством. Когда же какое-либо чувство сохраняется, то остаются нетронутыми и соответственные образы и воспоминания о них. "Нет чувства, нет и идей,—говорит Lamettrie в своем "Homme-ma-chine",—чем меньше чувства, тем меньше и идей" . Мы же скажем: без чувств нет воспоминаний; чем меньше чувств, тем меньше и воспоминаний. Сохраняющиеся воспоминания соединяются и группируются вокруг одного главного ощущения, в котором они находят свое выражение и благодаря которому всплывают на поверхность сознания; если они многочисленны, то образуют целую систему, все части которой зависят друг от друга и связаны одной общей памятью.

Человек, который в психическом отношении был бы идеально здоров, мог бы иметь только одну память; так как при этом все психические явления были бы всегда связаны с одними и теми же постоянно наличными образами, то такой субъект мог бы легко вызывать их в каждый данный момент. Но настолько ни один человек не совершенен: тысяча условий — аффективные состояния, сон, опьянение или болезнь — изменяют или уничтожают одни образы, оживляют другие и изменяют все направление сознания. Таким образом образуются вторичные группы вокруг известных образов, необычных для данной психики; эти новые образы могут иногда совсем не появляться; но если они периодически появляются самопроизвольно или вызываются искусственно, то они влекут за собой все связанные с ними воспоминания и таким путем различные формы памяти сменяют друг друга.

Группа связанных образов может дать начало особому суждению, в котором сознается и констатируется единство образов; тогда сменяющие друг друга формы памяти обусловливают возникновение различных сменяющихся личностей. Сомнамбулизм является именно такой формой существования, в которой проявляются особые память и личность: существенный признак сомнамбулизма заключается в том, что он является анормальным психическим состоянием, не распространяющимся на всю жизнь индивида и сменяющимся другими состояниями и формами памяти, которые не знают друг о друге. Будучи часто несовершенным и рудиментарным, сомнамбулизм может иногда образовать новую форму существования, более совершенную, чем обычное состояние индивида. Для этого необходимо, чтобы обстоятельства благоприятствовали автоматическому развитию образующих второе состояние психических элементов и сделали бы их группировку более связной и устойчивой. Тогда системы психических элементов, подобно каждому элементу в отдельности, как бы живут своей собственной жизнью, и эта жизнь отдельных психических систем создает различные личности и различные формы сомнамбулизма.